Солнечный мальчик

Старшей сестре Алисе в честь 80-летия посвящается

Первый раз, «по-настоящему», Сашка влюбился в третьем классе. В соседку Нинку. Через два дома жила. Старше на четыре года, почти на голову выше и гораздо упитаннее. Было в её лице что-то такое загадочно-притягательное, чему он не мог сопротивляться. И каждый раз, думая о своей ненаглядной, рисовал в своём воображении картину: вот приходит он к ней с огромной сумкой, открывает и выкладывает прямо под ноги любимой и Луну, и звёзды (слышал где-то, что в доказательство любви надо это хозяйство с неба достать), а она, потрясённая, растерянно

и счастливо улыбается, раскрывает свои объятия, и … Дальше – тьма кромешная! Страшно почему-то было подумать о том, что будет дальше, но эта воображаемая улыбка вызывала в нём такой внутренний восторг, что наворачивались слёзы. Почему? Любовь, потому что!

«Старуха!» – презрительно сплюнув через губу, безапелляционно сказали бы сверстники, и были бы правы. Сашка и сам бы так сказал, если бы дело касалось кого-то другого. Но сердцу-то не прикажешь! Да и не возраст был главной проблемой этой первой любви, не упитанность любимой, а Сашкина стеснительность. Мальчишка с рождения был скромным, боялся нахлынувшего невесть откуда сладостного чувства, и делал всё, чтобы его пассия, или кто-нибудь другой, не дай Бог, не догадались об этом. Засмеют ведь! В общем, шансы на какую-то взаимность не рассматривались вообще.

Закончилась любовь также внезапно, как и началась. Играли на улице в снежки. Удачно брошенный снаряд попал Нинке в подбородок, и та, возмутившись, погналась за обидчиком. Погоня длилась недолго, потому что трепетное мальчишечье сердечко втайне мечтало, чтобы его поймали. Желание исполнилось, но вместо волнующих обнимашек наступила суровая действительность – зазноба повалила воздыхателя на спину и стала запихивать за шиворот жгуче холодный снег. И всё это на глазах у соседских ребят. Во попал! Позорище – не приведи, Господи! Никак не ожидал! Ошарашенный Сашка извивался под её тяжестью, от бессилия и обиды мысленно вопил: «Что же ты делаешь? Я же тебя люблю!», но Нинка, понятное дело, о пламенных чувствах не догадывалась, а поэтому со смехом продолжала экзекуцию. Тут-то любви и пришёл капут. «Так с любимыми не поступают!» – до слёз обиделся Сашка и принял единственно приемлемое для попранного мужского самолюбия решение: «Ну, и чёрт с тобой! Сама виновата!». Выскользнув, наконец, из-под неподъёмной Нинки, отбежал в сторонку (так, на всякий случай), отряхнул налипший снег, злобно прошипел: «Жаба!», и отправился домой залечивать сердечную рану паровыми котлетками любимой прабабушки. Что может быть полезней и утешительней?

Первый жизненный опыт в отношениях с женским полом оказался неудачным. О том, что люди должны учиться на своих ошибках, Сашка даже не догадывался. А когда всё-таки впитал в себя это драгоценное лекарство от будущих бед, то по прошествии весьма непродолжительного времени, может даже и мгновения, избавился от него, как тело избавляется от той самой паровой котлетки. Можно было бы подосадовать на такое пренебрежение к извечной истине (ему же ещё жить и жить), но что в этом удивительного? Люди, как известно, без устали талдыча, что надо, мол, учиться на своих ошибках, почему-то никогда этого не делали, не делают и делать не собираются. Поговорить с умным видом – это, пожалуйста! А делать… . «Сами знаем, что делать! Не указывайте! Не те времена!». И надежды на то, что когда-нибудь такие времена всё-таки наступят, нет, откровенно говоря, никакой. А потому человечество, с достойным более разумного применения упорством, слепо продолжает наступать на те же самые грабли, вопить от боли, каяться, божиться, мол, «Всё! Больше никогда в жизни…», и тут же возвращается к своей блевотине. Исключением наш герой не был.

Конец любви – несчастье для любого, но только не для Сашки. Горевать-то он горевал, но как-то спустя рукава. Тем более после прабабушкиных

паровых котлеток. Пальчики оближешь! На следующий день и позабыл. А чего горевать? Девчонок вокруг – пруд пруди! Море разливанное! Какое уж тут горе? Приглядись повнимательней и выбирай. Обязательно в кого-нибудь, да влюбишься. Он и влюблялся. Полыхнёт какая-нибудь симпатяшка от десяти до тридцати лучезарной улыбкой, просто так, от хорошего настроения, он и влюбится. Влюбится, помечтает, и тут же забудет, потому как возникавшие чувства, так же внезапно гасли. Искорки. Как ветром выдувало. Почему? Возраст, наверное. А ещё любознательность. Не до них было. Только почувствовал всю завораживающую притягательность познания мира, а тут какие-то девчонки. Тьфу ты! Позорище! Девчонок тоже, конечно, хотелось познать, но они занимали в этом процессе далеко не первое, и даже не третье место. Где-то в хвосте болтались. Не пришло ещё время выползти им из засады, вцепиться мёртвой хваткой, и заполонить душу сладостным ядом любовного безумия.

В общем Сашкина любознательность простиралась на всё, а с девчонками как-то не задалось. Откладывал-откладывал, а когда жаренный петух в темечко тюкнул, времени разбираться в женской сущности не оказалось вовсе, и пришлось ему, как говорится с зажмуренными глазами, да именно туда. «Куда?» – спросите. В омут, конечно же! Куда ещё? Он и сиганул. Скромность и трусость, знаете ли, не одно и то же, потому и решился. Но грабли-то никуда не делись. Тем более в омуте. Вот они, милые: и кучками, и поодиночке. Приглашают, сладострастно зазывая: «Ждём-с! Родненькие вы наши!». Кто же тут устоит? Сами понимаете единицы, в число которых Сашка, увы, не входил. Слава Богу, до роковых событий успел закончить институт и получить диплом инженера-строителя.

Прежде, чем продолжать наше повествование, уточним – наш герой, от рожденья человек скромный и мягкий, что по всем раскладам предвещало ему судьбу какого-нибудь рохли и мямли, обладал непонятным даже ему самому качеством, позволявшим не превращаться во всеобщего подкаблучника. Был он по отношению к себе был предельно строг. К другим – нет, а к себе – во всём! Ничего не прощал, и если допускал ошибки, то старался их не повторять, тем самым воплощая в жизнь упомянутый нами ранее постулат. Сказалось влияние незабвенной прабабушки. Добавляла, видно, в паровые котлетки какие-то крайне полезные для становления характера ингредиенты. Именно это качество и было отмечено руководством, и через два года после работы в должности мастера, Сашка, несмотря на молодость, был назначен прорабом, а это уже, как ни крути, фигура на стройке весьма заметная и влиятельная. Более сотни рабочих в подчинении, немалую часть из которых составлял женский коллектив.

Первое время после повышения в должности дамы приглядывались, пытаясь понять, как поведёт себя новоиспечённый прораб, но, не заметив каких-то негативных перемен, выдохнули и принялись каждое появление молодого начальника встречать шутками-прибаутками:

– Сергеич, а, Сергеич! А как нынче больничный оплачивают?

– Заболела, что ли?

– Да, не я!

– А кто?

– Да, вон, Танька! – хихикнула сорокалетняя бригадирша Ирина, кивнув в сторону молодой симпатичной подруги. Татьяна лукаво зыркнула в сторону прораба, и смущённо опустила глаза. Раздался дружный смех бригады.

– Серьёзное что-то? – не обратив внимания на смех, спросил Антонину Александр.

– Серьёзней не бывает! – ответила за неё Ирина.

– Да что случилось-то? – обеспокоенно спросил Александр.

– Сохнет она, Сергеич! – со смехом ответила Ирина.

– В каком смысле сохнет? – не понял прораб.

– В прямом! Оросить её надо! – пояснила бригадирша, и тут уж вся бригада, бросив работу, принялась хохотать.

Конец ознакомительного фрагмента.