Солнечный мальчик
Шрифт:
Ерофей Павлович
Ерофей Павлович оказался довольно большой станцией.
За серыми крышами домов зелёной стеной поднимался густой лес — тайга.
По путям сновали юркие дрезины. Стайки шоколадных воробьев с писком перепархивали с одного рельса на другой.
Около вагона старичок железнодорожник рассказывал пассажирам, почему у станции такое странное название.
Оказывается, Ерофеем Павловичем звали казака Хабарова, который много лет назад пришёл в этот край, открыл и заселил его. Чтобы добраться
«Вот это да!» — подумал Вовка, посмотрел на зелёную стену тайги и сейчас же вспомнил деревья, которые видел из окна автобуса.
Дремучий лес и ларёк с квасом?.. Видно, это было что-то не то!
— А эта история произошла позже. Плавал я тогда уже на большом пароходе.
Шёл однажды наш корабль в Индийском океане. Стоим мы с капитаном у борта и видим — плывёт рядом с кораблём рыба. Колючая, как ёж.
Вдруг эта рыба давай глотать воду. Наглоталась, раздулась, как шар, и потеряла всякое управление. Несёт её ветром по волнам прямо на пароход.
Ударилась рыба о борт, да как лопнет! Все стёкла на корабле вдребезги, корабль — в щепки! Всю команду по островам раскидало. Кого куда. Целый месяц собирали…
Вовка понял, что с ними шутят, и взвизгнул от восторга.
— Ещё! — попросил он.
— Хорошо! — согласился Фёдор. — Это всё ерунда. Вот сейчас я расскажу вам про рыбу с четырьмя глазами…
…Мама и Генриетта Николаевна подошли к своему купе и удивлённо переглянулись: из-за двери был слышен отчаянный ребячий хохот и довольные взвизгивания.
Мама открыла дверь. Фёдор почему-то смутился.
— М-да… Вот такие рыбы водятся в Северной Америке. Каждый глаз у рыбы двойной, верхняя половина над водой смотрит, нижняя — в воде…
Мама удивлённо взглянула на возбуждённые физиономии ребят.
Фёдор пробормотал ещё что-то о четырёхглазой рыбе и вышел.
— Что у вас тут было? — с подозрением спросила мама. — Вы оба красные, как помидоры. Возились, наверно?
— У нас были морские враки! — с гордостью заявил Вовка.
Амур
Наконец, в вагоне объявили, что поезд прибывает в Комсомольск.
На горизонте блеснула громадная река.
— Амур!
И сейчас же во всех купе загрохали чемоданы. Пошли разговоры о том, как переправляться через Амур.
Одни говорили, что в Комсомольске построен мост, вторые, — что моста нет, а переправа идёт на лодках. Генриетта Николаевна сказала, что читала в книге, как во время войны через Амур шли пешком и под лёд провалилась лошадь…
Поезд остановился на самой
Все пассажиры прилипли к окошкам, разглядывая огромную реку и горы на другом берегу.
Никакого моста через реку не было.
Странный пароход
Амур синё и безбрежно горел за окном.
Поперёк реки, прямо на Вовку, шёл странный пароход. Он был очень широкий. Трубы на нём стояли не так, как у всех пароходов — одна позади другой, — а рядом.
На палубе парохода были проложены рельсы.
Пароход приткнулся носом к берегу как раз там, где кончался железнодорожный путь.
К составу подскочил маленький маневровый паровоз.
На пароходе ударили в колокол: «Динь-ди-лень!»
Паровозик оторвал от состава один вагон и покатил его к пароходу.
«Динь-ди-лень!»
Вагон вкатился на пароход.
Стоп!
Следующий.
Второй, третий, — все вагоны очутились на пароходе. Пароход загудел, густо задымил, и переправа началась.
— Как этот пароход называется? — спросил Вовка.
— Железнодорожный паром, — объяснил Фёдор. — Видишь — на том берегу вокзал? Туда и плывём.
Паром шёл, тесня грудью жёлтую амурскую волну как заправский пароход.
Наконец и пристань.
Приехали. Стоп! «Динь-ди-лень!» — вагоны один за другим покатились с парома на берег.
Там их уже ждал новый паровоз. Над его трубой призывно метался голубой дым.
Горы и море
И снова за окном потянулись бесконечные леса. Поезд шёл, редко делая остановки, всё глубже и выше забираясь в горы, торопясь на восток.
Горы были синие, зубчатые. Мелкие — видно дно — реки сбегали с гор, прыгая по камням.
Одна из станций стояла на берегу неширокой реки. Через реку в узкой долблёной лодке плыли две старухи в узорчатых сапогах и с трубками в зубах. Они подплыли к самой станции. Одна старуха купила билет и села в поезд. Вторая осталась в лодке.
— Орочи! — сказал Фёдор. — Здесь их колхоз. Большой!.. А скоро и Совгавань.
И опять поезд шёл через горы, то взбираясь к самым облакам, то спускаясь в долины.
Когда на другой день утром Вовка глянул в окно, за стеклом ослепительными искрами сверкало море.
Это был конец железной дороге. Это была Советская Гавань.
В город приехали к полудню.
Не успели выйти из вагона, как пошёл дождь. Мелкий, как крупа. Нудный-нудный.
Всё равно решили идти.
Фёдор сгрёб чемоданы в кучу, связал ремнём, закинул за спину. Мокрыми, в лужах, улицами направились в порт.
Извилистый залив рассекал город на части.
Город строился. Розовые и жёлтые дома тянулись вдоль дощатых свежесколоченных тротуаров. На окраине дома стояли просто так: без улиц, без номеров, без тротуаров.