Солнечный ветер
Шрифт:
Он ничего не стал им говорить. Не сейчас. Ему сначала самому нужно было до конца осознать связь прошлого и настоящего.
По всему выходило, что Волен знал Шута еще мальчишкой. Знал, следил за ним и искал способы устранить со своего пути… Почему? Почему уже тогда? Тогда еще не было Руальда… Не было господина Патрика. Только мальчик Шут из бродячего балагана, никому не нужный найденыш без имени и корней.
Или на самом деле вовсе не он был нужен магистру? Может быть, сам Виртуоз? Дала?
Нет… все глупо. Все не то!
Понимание ускользало. А вот чувство гнева,
Он понимал, что все равно не сможет так поступить. Но мысленно уже видел врага едва ли не растерзанным на части. Шут почти не сомневался — именно Волен повинен в гибели его семьи и друзей. Он, конечно, допускал мысль, что магистр всего лишь спровоцировал приступ воспоминаний… любых, какие окажутся наиболее разрушительны для противника. Но чутье подсказывало ему иное…
Нападение на артистов было так неожиданно, так… неправильно. В старом лесу, где они разбили лагерь, никогда не водились разбойники. И после Шут не слышал о других случаях грабежей в том уделе. Настолько жестоких случаях… настолько бессмысленных. Да, у Виртуоза водилось золотишко в сундуке, но не так уж много. Не настолько много, чтобы ради десятка монет убивать целую труппу… Всем известно — бродячие артисты живут одним днем. Деньги они тратят на бесполезный для обычных людей реквизит, да постоянное поддержание в целости своих фургонов, которые ох как затратны на самом-то деле…
Зачем же?
Зачем бандитам понадобилось так безжалостно крушить чужие жизни? И куда потом делись эти люди? Бесследно…
Шут не знал. Он не понимал!
А ступеньки все не кончались… Хотя наверху едва заметный утренний свет уже начал просачиваться сквозь узкие окна.
Вдруг обернулась Элея. И вздрогнула — Шут отчетливо увидел это, хотя больше находился в себе, чем смотрел по сторонам.
— Пат… — едва слышно проговорила она, — что с тобой, милый? Не тебе совсем лица нет…
Шут привычно хотел отговориться, мол, все хорошо… И не смог. Потому что на самом деле ему было так плохо, как не случалось уже очень давно. Ненависть подступала к самому горлу и давила, давила…
Он отвернулся, боясь задеть любимую хоть каплей этой скверны.
— Пат…
Шут вздохнул и взял Элею за теплую ладонь. Ступени были достаточно широки, чтобы подниматься вдвоем.
— Волен убил мою семью, — ему трудно оказалось вытолкнуть эти слова… — Помнишь, я рассказывал тебе, как страшно погибли люди, которые взяли меня на воспитание? — Элея кивнула, не сводя с него широко распахнутых глаз. — Понимаешь… я только сейчас догадался… Верней… начинаю догадываться. Волен, похоже, знал меня еще ребенком. Не представляю, откуда и почему. И не представляю, зачем… зачем ему понадобилось уничтожать все то, что было мне так дорого. Вот только я почти уверен, это именно Волену обязан тем, что… второй раз лишился всех близких.
Элея крепко стиснула его пальцы. Она все понимала. И никакие слова тут не требовались. А в башне становилось все светлей — выход близился, утро настало.
— Ну
— Тебя ведь очень легко выделить из толпы, — вдруг сказал Элея. — Если знать, как искать… На что смотреть. Если такие волосы, — она коснулась головы Шута, — редкость… а они действительно редкость… если они — верный признак мага… Ну чему тут удивляться, Пат? Наверняка люди Волена ищут подобных себе. И однажды увидели тебя. Только не захотели почему-то приобщать к их ордену… Наверное, на то были причины. Вот магистр и решил просто… устранить тебя.
— Но это глупо! — не удержав гнева, воскликнул Шут. — Во мне нет ничего такого, что вредило бы им! Я их не знал тогда! И никогда не узнал бы, не вмешайся они сами в мою жизнь! На кой великому магистру понадобилась смерть стольких людей?! На кой ему был нужен мальчишка, не желавший тогда ничего, кроме как разделить судьбу своего наставника?!
Его несло… ох несло… Шут чувствовал, как теряет над собой контроль, как захлебывается яростью… Он выпустил ладонь Элеи, предвидя, что еще немного — и произойдет какая-нибудь не очень хорошая штука… Вроде той тучи над Золотой.
Да… туча была знатная…
Шут криво усмехнулся, заставив Элею испуганно отшатнуться.
"Прости, любимая", — подумал он с сожалением. — Видят боги, я этого не хотел…"
Впереди уже отчетливо виднелся проем в стене, не имеющий ни двери, ни решетки, а лучи рассветного солнца вовсю струились сквозь высокие стрельчатые окна под самой крышей.
Как давно он не видел солнца…
Шут постарался как можно отчетливей вспомнить то чувство, которое некогда позволило ему собрать целую бурю над любимым городом, а потом — над замком Тарон.
Это не было сложно.
Обида пополам с горечью и теперь — точно также, как тогда — почти всецело владели разумом.
"Получайте! — думал Шут, раскрывая веером ладони и извергая наружу всю ту боль, которая копилась много лет. — Вы этого хотели?! Этого?!"
Он ненавидел себя в те мгновения, когда глыба подгорной крепости вдруг опасно напряглась и задрожала. Никогда — никогда! — не хотелось Шуту ломать и разрушать. Тем более он не мог даже представить себе убийство… Но чем больше испытывал отвращение к самому себе, тем больше стен начинали трещать и проседать под тяжестью горной толщи…
— Вот мы и у цели! — раздался веселый возглас Мая. Скрипач уже стоял в проеме, и рассветное солнце озаряло его кудрявый профиль. Еще несколько шагов — рядом с ним оказалась Элея, а следом — и сам Шут.
Он больше не оглядывался.
И не думал о том, что происходит внизу.
Если будет на то воля богов, стены выдержат, и никто не погибнет, но едва ли теперь выводок Волена останется в своей крепости. Слишком опасно.
Май так ничего и не почувствовал, а вот Элея, едва только скрипач помог ей выбраться на горное плато, и едва только туда выбрался сам Шут, немедленно спросила: