Солнышко
Шрифт:
– Кадет Хард, - Крайс хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой.
– Свободны.
Развернулась и пошла к своим, чувствуя, что сейчас готова проверить хозяйство капитана на твердость сплава.
Глава 5
– Кадет Хард, к ректору, - офицер Морт скользнул по мне равнодушным взглядом.
– Разрешите идти, - встала и выжидательно посмотрела на преподавателя письма и чтения.
– Идите, - отмахнулся господин Варг.
– Домашнее задание возьмете у ваших сокурсников.
– Слушаюсь, - ответила я и покинула аудиторию.
Уже у двери я обернулась и увидела сочувственные
Я быстро сбежала по лестнице, свернула к кабинету ректора и задумалась, что я могла еще натворить? Может амбал Идан решил пожаловаться на меня, раз не нашел отклика у капитана Шеллиса? Хотя с жалобой решится пойти не каждый. Это же позор! Свои уважать перестанут, даже если жалоба оправдана. Возле высокой двери из темного дерева я остановилась, оправилась и постучалась.
– Войдите, - голос отца был бодрым, даже веселым.
Я потянула за ручку и вошла в кабинет.
– Храбрости и силы, мой генерал, - приветствовала я его, прикладывая руку к сердцу.
– Проходи, Ана, - улыбнулся отец.
– Присаживайся.
Я изумленно посмотрела на отца, затем перевела взгляд на того, кто стоял возле окна и скривилась.
– Мой генерал, сегодня зачет по письму, - начала я нагло врать, - позвольте вернуться в аудиторию.
– У вас нет зачетов по письму, кадет Хард, - мягко ответил ректор.
– Ана иди сюда.
– Но я не знаю, что зададут, - снова попробовала я сбежать.
– Мини принесет тебе задание, - в голосе генерала появилось недовольство.
– Сядь, я сказал.
Я вздохнула и проследовала к креслу, упорно игнорируя визитера отца, но вот визитер меня игнорировать не собирался. Он подошел, попробовал поцеловать мою руку. Спрятала ее за спиной, вторую тоже, и нагло уставилась на Ника Г рая. Он усмехнулся и сел напротив. Генерал был явно недоволен происходящим. Улыбка исчезла с его лица.
– Ана, - начал он, - ты ведешь себя совершенно неприлично.
– Я солдат, отец, - ответила я с достоинством, - а солдатам руки не целуют.
Генерал устало вздохнул и потер лицо. Затем переставил чернильницу на край стола, переложил бумаги и снова посмотрел на меня.
– Ник, - заговорил он, - не оставите ли нас с Аной на несколько минут?
– Да, конечно, - барон поклонился и вышел за дверь.
Я опустила глаза, рассматривая носки своих сапог, сложила руки на коленях и поджала губы, ожидая того, что мне скажет отец.
– Дочка, - генерал говорил тихо, не глядя на меня, - я всегда гордился твоими успехами, радовался тому, что ты стараешься быть в числе лучших, но сейчас я все больше понимаю, как я ошибся, надев на тебя форму. Я все чаще вспоминаю ту девчушку с большими наивными глазками, и мне очень хочется, чтобы она вернулась.
–
– я вскинула голову и потрясенно посмотрела на него.
– Нет, солнышко, что ты, - улыбнулся генерал.
– Ты моя самая ценная награда, но и самая большая ошибка. То воспитание, которое ты получила, научило тебя защищаться, но оно планомерно убивает в тебе женщину. Я уверен, что ты сможешь стать отличным солдатом, что однажды поведешь за собой людей, что не уронишь честь мундира. И это то, о чем ты столько мечтала. Но, чем ближе ты к своей мечте, тем дальше та девчушка с чистыми синими глазами. Ты хочешь видеть поднятые знамена, бежать навстречу неприятелю, слышать крики победы, но знаешь ли ты, что будет на самом деле?
– Я знаю, что война- это не только крики победы, - я снова уставилась на носки своих сапог.
– Ана, - вздохнул отец, - ты ничего не знаешь. Ты видела, как тех, с кем ты минуту назад разговаривала, планируя, куда вы отправитесь вечером, кромсают на куски? А ты ничего, совершенно ничего не можешь сделать, чтобы помочь им. Ты видишь, как из вспоротого брюха твоего приятеля вываливается требуха, а его кровь брызжет на твои сапоги, но ты совершенно бессилен что-либо изменить. Ты представляешь, что значит проснуться в окопе от криков гниющего заживо от ран солдат, который смердит так, будто он уже отдал праотцам душу? Ты знаешь, каково смотреть на растерзанные тела детей, кричать от злости и ненависти к тем, кто это сделал, но знать, что и это ты не в силах изменить?
– Война-дело грязное, - совсем тихо ответила я.
Генерал встал из-за стола, прошелся по кабинету, задержавшись на мгновение у окна. Затем вернулся ко мне и присел на край стола.
– Что ты знаешь, дочка, о том, как в королевскую армию стали набирать женщин?
– Первой женщиной на службе королю была принцесса Милиссина, - я почувствовала, как восхищение захватывает меня.
– Это великая женщина! Она переоделась в мужскую одежду и тайно сражалась под знаменами своего отца, короля Лаогэра. Ее подвиги не будут забыты...
– А теперь слушай настоящую историю, - перебил меня отец, глядя с насмешкой.
– Милиссина не участвовала ни в одном сражении, она даже оружия ни разу в руках не держала. Сия знаменитая принцесса действительно сбежала из дворца, но не для того, чтобы воевать, она покинула чертоги своего отца, чтобы соединиться с любовником, герцогом Маранским. В его палатке она и провела весь поход. Когда слухи об этом происшествии просочились дальше лагеря и начались насмешки, король был вынужден объявить свою дочь героем, состряпать красивую сказку и объявить, что отныне женщины могут воевать наравне с мужчинами, потому уже появились первые подражательницы. Сначала женщины были только рядовыми, потому что принимались на службу лишь крестьянские дочери. Но знать не осталась в стороне, воодушевившись "примером" принцессы. Тогда были учреждены учебные заведения для женщин-офицеров, потому что графини и баронессы валяться во вшивом окопе не могли. Было время, когда покалеченных и изуродованных женщин стало, чуть ли не больше, чем здоровых. И тогда дед нашего короля ввел закон, что количество женского личного состава может составлять не более четверти от мужского. Ввел обязательную воинскую подготовку, из-за чего женщин перестали жалеть, гоняя наравне с мужчинами. Было время, когда разнополые солдаты стали серьезной помехой в походах. И теперь мы уничтожаем в вас женщин, воспитываем, как братьев по оружию мужчинам. Внушаем мальчикам, что вы не женщины, что вы такие же мужчины, как и они.