Солнышко
Шрифт:
– Бросай ты эту похлебку, Солнышко, сейчас прокатимся с дядей Габром на его красивой повозке, - сказала женщина преувеличенно весело.
– Ура!
– крикнула девочка и спрыгнула с деревянного стула, свалив на пол подушку, которую ей подкладывали, чтобы было повыше.
Женщина быстро связывала в узлы их вещи, отец помогал ей. Девочка побежала к Мини хвастаться, что они с мамой едут кататься. И з дома Мини и Крайса слышался женский плач. Малышка несмело подошла к двери и заглянула внутрь. Мать ее подруги тоже вязала узлы и рыдала. Мини цеплялась за юбку женщины, мешая ей передвигаться, и тихонечко подвывала.
– Солнышко, беги домой, сейчас не время для игр.
Она показала мальчишке язык и степенно пошла к своему дому, откуда как раз вышли родители. Отец позвал дочь, и она бросилась к нему вприпрыжку, схватилась на шершавую ладонь и засеменила рядом, гордо поглядывая на дом Мини и Крайса.
– Ингер!
– полный мужчина с седыми усами махнул рукой.
– Рин, идите сюда! Здравствуй, Солнышко, - улыбнулся мужчина девочке.
Малышка спряталась за ногу отца и уже оттуда важно кивнула.
– Давайте скорей, - поторопил их дядя Габр.
Отец закинул в повозку узлы, усадил на них дочь, поцеловав в щеку, потом обнял жену и ненадолго приник к ее губам. Девочка переглянулась с седоусым мужчиной, он подмигнул ей и кивнул на родителей. Наконец, отец отпустил мать, и она села рядом с дочерью, пытаясь справиться со слезами. Ингер помахал своей семье, и повозка тронулась. Недалеко от ворот они были вынуждены остановиться, потому что повозок оказалось много, а створ ворот был открыт только один. Мужчины, стоявшие возле частокола, провожали уезжающих женщин, детей и стариков мрачными взглядами. Из повозок до малышки доносился плач. Плакали многие, даже мать все еще утирала тихие слезы. Девочка удивленно смотрела на нее, потом положила голову на колени женщины и всхлипнула, поддавшись общему настроению. Женщина погладила упрямые кудряшки дочери и поискала взглядом мужа, спешившего к остальным мужчинам. Дядя Габр следил, как повозки одна за другой выезжают за ворота и ждал своей очереди.
– Степняки!
– громкий крик разнесся над селом, всполошив всех разом.
– Все назад!
– заорал глубокий мужской голос.
– Не успеют, - дядя Габр обернулся к женщине с девочкой.
И словно в подтверждение его слов из-за частокола раздались крики. Мужчины похватали мечи, топоры и копья и бросились на выручку тем, кто успел покинуть село.
– Закрывай ворота!
– снова крикнул тот же мужской голос, но уже с той стороны высокой ограды.
– Бежим, Солнышко, - мать соскочила с повозки, схватила дочь на руки и побежала обратно.
– Рин!
– окрикнул ее дядя Габр.
Но женщина спешила к дому, не оборачиваясь на призыв. Малышка испуганно глядела на то, как тяжелый створ подтянули и задвинули в пазы деревянный брус. Потом послышался свист, и через частокол перелетели несколько горящих стрел. В селе началась паника. Завизжали женщины, закричали дети, а оставшиеся мужчины побежали занимать свои места на деревянной стене.
– Несите смолу!
– кричал один.
– Натянуть тетиву!
– отдавал приказ второй.
– Гасите огонь!
– кричала какая-то женщина.
А потом уже и слов было не понять, все смешалось в общем гомоне. Мать вбежала в дом, подняла крышку погреба и сунула туда дочь.
– Сиди здесь, Солнышко, -
– Только очень тихо сиди, поняла? Никуда не вылезай, слышишь?
– Мама, - малышка потянулась к матери, - я хочу к тебе.
– Нельзя, доченька, нельзя, - женщина сдержала всхлип.
– Сиди здесь, пока я или папа тебя не позовем. Поняла?
Солнышко испуганно кивнула и затихла. Мать опустила крышку, и девочка услышала, как она побежала прочь из дома. Долго было тихо. Девочка задремала, сжавшись в калачик прямо на земляном полу. Когда сверху раздались шаги, она открыла глаза и села, ожидая, когда ее вытащат отсюда. Потом послышались голоса, говорящие на непонятном ей языке. Сверху что-то загремело, и девочка испуганно зажала рот руками. Через некоторое время все стихло. Но шаги раздались опять. Кто-то бродил наверху, зазвенела посуда, что-то упало и разбилось. А потом крышка погреба поднялась, и девочка заморгала от яркого света, хлынувшего в проем в полу. Кто-то свесился вниз, подцепил ее за платьице и дернул наверх.
Малышка уставилась на стройного юношу в черной кожаной безрукавке. Ему было лет шестнадцать-семнадцать, не больше. Он присел на корточки, и его кривой меч звякнул об пол. У юноши были иссиня-черные волосы, такие же черные, чуть раскосые глаза. Он с интересом разглядывал девочку, потом накрутил на палец ее локон и смотрел, как закачалась упругая пружинка, когда он убрал руку.
– Как тебя зовут?
– спросил юноша на родном языке девочки.
– Солнышко, - ответила малышка.
– Солнышко...
– задумчиво повторил парень.
– Странное, но хорошее имя и тебе подходит.
С улицы послышалась незнакомая речь. Юноша обернулся, прислушался и снова повернулся к девочке.
– Знаешь что, Солнышко, - сказал он.
– Посиди там еще немного. Выйдешь, когда мы уйдем.
– А где мои мама и папа?
– спросила малышка.
– Они у Степного Отца. Пьют молоко белоснежных кобылиц и поют песни вместе с жарким ветром.
– печально улыбнулся юноша.
– Прячься, Солнышко.
Крышка погреба снова открылась, и девочку вернули туда, откуда, только что достали. Темнота вновь воцарилась вокруг Солнышка, и она услышала, как юноша удаляется.
* * *
Шаги снова раздались над головой малышки, когда она наплакалась и уснула, устав ждать, когда можно будет выйти. Кто-то откинул крышку в полу и посветил вниз.
– Там ребенок, девочка, - сказал мужчина.
– Живая?
– спросил властный немолодой голос.
– Кажись, живая, - ответил первый.
– Достать, - велел второй, и девочку снова потащили наверх.
Она долго моргала и жмурилась из-за факела, светившего ей в лицо.
– Убери факел, - недовольно сказал второй.
Он поднял девочку на руки и долго рассматривал. Потом понес на выход из дома, прижав ее головку к плечу и не позволяя смотреть по сторонам.
– Закрой глазки, - ласково велел мужчина, и она послушно зажмурилась.
– Хорошая девочка.
Он все нес ее куда-то, а малышка продолжала жмуриться, потому что чувствовала, что немолодой мужчина не зря велел ей это сделать. Наконец, мужчина остановился и присел на поваленный ствол дерева, усаживая девочку себе на колени.
– Можешь уже открыть глаза, - сказал он.