Солнышко
Шрифт:
– Солнышко, - прошептал Таймаз, почти касаясь моих губ, и я испугалась. Не знаю чего больше, что он поцелует, или того, что я жду этот поцелуй.
Я закрыла обеими руками свой рот и выдала:
– Все-таки тебе верить нельзя. Говорил одно, а делаешь другое.
Хан ссадил меня с себя, встал и гневно взглянул сверху.
– Еще никто не смел обвинять меня во лжи. Вставай, мы едем во дворец.
Затем крикнул что-то на своем языке и пошел к своему коню. На полдороге обернулся, дождался, когда я догоню его, не говоря ни слова взял за руку, все так же, молча, усадил в карету, закрыл дверцу, сел на жеребца, и мы тронулись в обратный путь. Меня просто раздирало от противоречивых
Возле дворца меня выпустили из кареты, довели до дверей гарема, сердито позвали Кана и уже почти оставили одну. Я смотрела, как уходит хан, но он вдруг резко развернулся, стремительно подошел ко мне, порывисто притянул к себе одной рукой, вторую положил на затылок, не давая вырваться, и накрыл мои губы своими, завоевывая позиции, на которые еще никто и никогда не посягал. Я ахнула от неожиданности, попыталась освободиться, не вышло. А поцелуй все длился, лишая остатков самообладания, волнуя и кружа голову. С удивлением отметила, что кто-то стонет и спустя мгновение поняла, что это я. Таймаз оторвался от моих губ, несколько мгновений смотрел затуманившимся взором и, наконец, тихо произнес:
– Да пошлют тебе Духи сладкие сны.
Резко отпустил, отчего я покачнулась, и ушел, сопровождаемый двумя взглядами: моим растерянным и взглядом Кана, в котором сквозил священный ужас.
Глава 23
Всю ночь я не могла уснуть, снова и снова вспоминая свой первый поцелуй, трогала губы, и мне все казалось, что Таймаз только что ушел, оставив меня гореть от стыда, что этот поцелуй видели Кан и стража. Но было еще кое-что, отчего краска не сходила с моего лица, мне хотелось снова почувствовать горячие губы, сминающие сопротивление, дарующие неведомое ощущение полета... Наверное, я очень развратна. С этой мыслью я уткнулась лицом в подушку, чтобы скрыть даже от лунного света свою улыбку. Я целовалась! А Мини, которая могла замучить меня вопросами, рядом нет и поделиться не с кем.
– Не вздумай никому говорить, что хан касался твоих губ, - шипел мне на ухо главный евнух, когда вел меня в покои.
– Это запрещено! Мужчина не должен целовать женщину, это признание своей слабости перед той, кто создан для того, чтобы дарить мужчине наслаждение и заботу, но не наоборот!
– пояснил он, видя мой удивленный взгляд.
– О, моя бедная голова, завтра тебя отделят от туловища, на котором ты так долго сидела. О, мои бедные глаза, лучше бы вам ослепнуть, чем видеть то, что вы видели!
– горестно возопил евнух.
– Кан, у нас поцелуй не преступление, - спокойно возразила я.
– Страна варваров!
– с негодованием воскликнул Кан.
– Ты за словами-то следи, - предупредила я.
– Это я сейчас добрая, потом и припомнить могу.
– О, Отец Степей, как же ты допустил подобное, - его причитания начали меня утомлять.
– Подотри сопли, евнух, - с раздражением сказала я.
– Причитаешь, как леди из пансиона, тьфу.
– тут же ускорила шаг.
– Одна дойду.
Кан тут же отстал, сегодня был просто день нарушений традиций. Я быстро вернулась в свои покои, служанки тут же встретили меня с поклоном, начав готовить ко сну. Отвели в баню, переодели и уложили спать, а сами удалились в свою комнатку, что была за стенкой моих покоев. Оставшись одна, я задумалась над словами евнуха. Наш поцелуй видел не только Кан, который будет молчать от страха за свою жизнь, но и воины, охранявшие Таймаза. Что же они теперь думают
Так я до утра и пролежала, терзаемая множеством мыслей. Когда в покои вошли служанки, я сидела на кровати и мрачно смотрела перед собой. Снова начинала болеть голова, а ведь прошла, когда... А когда она прошла? Кажется, с момента, как хан взял меня за руку, я больше не чувствовала боли. Ох... Не о том я все думаю, не о том.
Девушки засуетились. На их лицах читалось явное выражение вины, а вот за что, я понять так и не смогла. Ну, проснулась я раньше их, и что? Да я вообще не спала, в этом тоже они виноваты? В общем, махнула на них рукой, не понять мне загадочную степную душу. Пока меня приводили в порядок, в коридоре раздались шаги, остановившиеся за дверями моих покоев. Я повернула голову, чувствуя, как замирает сердце.
– Войдите, - сказала я, когда послышался вежливый стук.
– Да пошлет тебе Отец Степей хорошего дня, о, прекрасная Ана, - выдал Кан, и я зашлась в приступе нервного кашля.
– Тебе по голове кто-то дал?
– с подозрением спросила я.
Евнух демонстративно посмотрел на девушек, и я махнула рукой, чтобы они вышли. Служанки сразу подчинились и оставили нас с Каном наедине. Он подошел ко мне и поклонился.
– Что тебе подсыпали, что ты вдруг решил передо мной расшаркиваться?
– удивленно поинтересовалась я.
– Подсыпали?
– евнух метнулся к зеркалу и оттянул нижние веки, затем высунул язык, осмотрел ногти и пальцы, а затем с облегчением вздохнул.
– Не отравили.
– Кан, ты меня пугаешь, - усмехнулась я.
– Я думал всю ночь, - сказал он, подходя ко мне.
– Ты не наложница.
– Слава Единому, понял, - усмехнулась я.
– Я кадет его величества короля Велиама и воин. Я никогда не буду наложницей.
Главный евнух как-то странно посмотрел на меня, но ничего говорить не стал. Да он бы и не успел, в двери постучались, и в покоях появилась голова одного из евнухов. Он что-то быстро сказал Кану, тот снова возопил, воздев руки к потолку, поклонился мне и убежал. Сразу же вернулись служанки, чтобы закончить начатое. Впрочем, там и заканчивать было нечего, я была уже одета и причесана, а побрякушек у меня не было, чтобы напяливать их, как та же Янсылу.
После завтрака принесли мои платья.
– Однако, быстро тут шьют, - усмехнулась я, рассматривая обновки.
Снова раздался стук и вошел Кан. Он нес в руках маленький ларец и кусок полупрозрачной ткани. Ларец мне вручили с поклоном, ткань отдали одной из служанок.
– Что это?
– спросила я, разглядывая подношение.
– Великий хан передал тебе, о, солнцеподобная Ана, - с подвыванием изрек евнух.
Я открыла ларчик и усмехнулась, там были сережки. Продемонстрировала Кану уши без дырок, закрыла подарок и велела убрать... за ненадобностью.
– А что за ткань?
– полюбопытствовала я.
– Зарыть лицо,- задумчиво ответил евнух.
– Надо проколоть уши, иначе великий хан может быть разгневан, когда вернется.
– Хан уехал?
– я живо обернулась к нему.
– Великий хан будет отсутствовать во дворце какое-то время, - кивнул Кан.
– Но тебе разрешено спускаться в конюшню в сопровождении охраны и с прикрытым лицом.
– Отличная новость!
– воскликнула я, вскакивая.
– Пойдем скорей!
– Ай, нетерпеливая, - покачал головой Кан, становясь самим собой.
– Сначала учиться, потом развлекаться.