Соломон Хук. Дилогия
Шрифт:
Чтобы не закричать от ярости, Аксель стиснул зубы — слабоумные черви! — и теперь уже, нещадно раскидывая попадавшихся навстречу людей, вновь рванулся к лифту, но тот оказался обесточенным — где-то в недрах гигантского здания сработала система противопожарной безопасности. Дьявольщина! До чего же не вовремя! Глухо зарычав и проклиная все на свете, Аксель рванулся вверх по лестнице. Забыв о боли, он скакал горным козлом, перепрыгивая через две ступени и моля Бога, чтобы опасения его не сбылись, хотя внутренне уже не сомневался — случилось худшее. Подъем казался нескончаемым, но, не снижая темпа, Хук упрямо преодолевал пролет за пролетом. Никогда еще Сол не бегал с такой скоростью. На конечном отрезке пути он почувствовал, что если не стиснет
— Лори!
Аксель кинулся перед ней на колени, поднял голову, гладил волосы. Нигде он не увидел ни кровинки, и сгоряча это показалось ему хорошим признаком, но черные как ночь глаза безучастно смотрели мимо. Сол целовал их, гладил девушку по щеке, просил ответить ему — безрезультатно. И тогда он поднял ее почти невесомое тело на руки и унес в искореженные недра своего временного обиталища.
* * *
Когда Мтомба вошел в номер, Хук так и сидел перед диваном, на котором покоилось мертвое тело Лори Марти, лицо его было безжизненным, словно гранитный блок. Развернувшись с неспешной монотонностью поврежденного робота, он поймал устремленный на себя взгляд директора. Мтомба отметил про себя, что проживи он хоть сотню лет, никогда не видеть ему тех изумления и боли, что прочел он в этот миг в глазах друга. В следующий момент ярость затопила светлый ум Соломона. Ярость и злоба на неизвестных, одного за другим убивающих дорогих ему людей.
— Но почему, Мтомба?! — с горечью произнес он.— Почему это происходит именно со мной?!
— Не только с тобой,— мрачно откликнулся тот, и, посмотрев на друга, Аксель понял, что тот прав. И хотя правоту Мтомбы принял разум Соломона, но упрямо отказывалось учитывать сердце; осознание этого факта несколько умерило ярость, но усилила горечь. Он почувствовал настоятельную необходимость излить ее, выговориться.
— Аксель, с тобой ничего не случилось? — Еще один человек появился в дверном проеме, и Хук узнал Алекса. Впрочем, Мтомба тоже узнал бывшего сокурсника, и хотя желанная в иных условиях встреча не сулила радости, они обнялись.— Что с ней? — Стремительно обежав гостиную, взгляд Блэкфилда остановился на лежащей на диване Лори.
— Мертва,— деревянным голосом отозвался Аксель,— а ведь это я должен был открыть дверь,— он посмотрел на друга отсутствующим взглядом,— твой звонок задержал меня в холле.— Аксель сложил ладони и крепко, с усилием растер лицо, словно надеялся смыть с него наложенную отчаянием деревянную маску.
— Если бы ты открыл дверь,— мрачно возразил африканец,— то сейчас бы лежал на диване, а она убивалась от горя, сидя перед твоим бездыханным телом. А, скорее всего, оба вы лежали бы рядышком в коридоре.
— Брось! — огрызнулся Аксель.— Мой череп копытом не прошибить! — В глубине души он понимал, что друг прав, а сам он только что высказал вопиющую глупость, но испытывал искреннюю благодарность за эту возможность излить горечь в ничего уже не значащем споре.— Вы оба не понимаете,— тихо произнес Аксель, перевел взгляд с Оварунги на Блэкфилда и сокрушенно покачал головой,— ведь она предупреждала…— он задохнулся от накрывшего чувства вины.— Она предупреждала, что меня не оставят в покое, что стоит на время укрыться…— Хук скользнул взглядом по телу бездыханной Лори, и лицо его болезненно дрогнуло.— Я же повел себя как мальчишка и вместо того, чтобы последовать совету, доказал
— Крепко сказано.— Мтомба недовольно поморщился.— Но ты не соучастник, ты дурак, если забыл о нашем вчерашнем разговоре! Во всех газетах появились твои некрологи! Никто не знал, что ты жив! — гаркнул африканец.— И не думай, что ты один страдаешь — я тоже несу свою долю ответственности за случившееся, а Лори, несмотря ни на что, была мне ближе, чем тебе!
— Кто-то все-таки знал,— угрюмо выдавил из себя Аксель.
— Судьбу не обманешь, друг мой,— поддержал африканца до сих пор не вступавший в разговор Алекс. Сейчас же, уяснив его суть, он мог позволить себе вмешательство на правах старого друга.— Многие пробовали…— Он покачал головой.— Она тебя обманет, а ты ее — нет.
— Неприятности следует переживать по мере их поступления,— поддакнул Мтомба.
— Перестань пошлить! — поморщился Хук.— Сколько раз в своей жизни я повторял этот дурацкий совет другим.
— Вот и последуй ему хоть раз сам. Если вместо работы мы станем горевать, то все скоро…— Он не договорил фразы, но остальные и без слов поняли, что он имеет в виду.— После погорюешь, когда все закончится.
В этот момент в развороченный взрывом номер вошел врач. По брошенному на африканца взгляду, Аксель сразу понял, что доктор принадлежит Службе Безопасности Лиги. Похоже, ночной звонок поднял его с постели, и именно этим объясняется его опоздание.
— Что здесь произошло? — будничным тоном поинтересовался служитель Эскулапа.
— Судя по запаху — отбомбилась небольшая армада тяжелых бомбардировщиков,— огрызнулся Аксель. Он даже попытался рассмеяться, но из горла вырвалось только жалкое бульканье. И тогда Хук откинулся в кресле, закрыл лицо огромной ладонью и беззвучно, без слез заплакал, как плачут сильные мужчины, сознающие свою вину и полное бессилие исправить последствия случившегося.
Мтомба с Алексом понимающе переглянулись, и африканец шагнул к бару. Три стакана и бутыль виски — как раз то, что им сейчас нужно. Он наполнил один стакан до краев, плеснул в два других на пару пальцев, и, кивнув Алексу, шагнул к Хуку, потряс его за плечо. Тот колыхнулся, точно тряпичная кукла, и бессмысленным взглядом уставился в глаза друга.
— Это реакция, дружище, это пройдет,— словно маленького мальчика успокаивал друга Мтомба.— На-ка, выпей.
Аксель тяжело вздохнул, но взял протянутый стакан, однако пить явно не торопился, будто тут же забыл о его существовании. Все его внимание поглощали действия врача, словно убитый горем великан надеялся, что тот и впрямь способен воскрешать, подобно Всевышнему. Во всей комнате сделалось так тихо, что он без труда услышал собственное неровное дыхание. Прошло не больше минуты, когда доктор обернулся и мрачно покачал головой. Тут же вошли двое санитаров с носилками, механически, словно исполняли давно привычную работу, переложили тело девушки с дивана на носилки и так же молча удалились. Алекс перевел взгляд на Хука — желваки играли на скулах великана, бородатое лицо казалось маской мрачного скандинавского бога, глаза горели холодной решимостью.
— Давайте, друзья,— кивнув на зажатый в ладони стакан он попытался взять себя в руки,— я всегда говорил, что пить следует больше, но чаще.— Он припал губами к стакану. Алексу показалось, что его содержимое, даже не коснувшись глотки друга, так и ухнуло ему в желудок. Он еще шутит!
Аксель шумно выдохнул и посмотрел на Блэкфилда. Загнав боль поглубже, он уже не занимался самоистязанием, взгляд его обрел осмысленную решимость.— Там, в холодильнике, должны отыскаться маслины… Сделай одолжение. За последние сутки я столько выпил, что сейчас мне полагалось бы валяться мертвецки пьяным, но я, как видишь, трезв. Лишь зол и подавлен — отвратительное сочетание эмоций.