Соломон и Багира

Сондер Майя

Я родилась во Франции. Мать моя работала служанкой у знатных особ, отец был моряком. В возрасте четырнадцати лет меня отдали в приют, где местные учителя насиловали меня раз в неделю. Расписание было для всех девушек, у которых наметилась грудь. Не то, чтобы я была согласна со своим положением – тех, кто пытался сопротивляться душили в постели. Врачам было некогда разбираться с такими случаями или им неплохо платили за “повязки на глазах”.

Через год я заболела. Кто-то из моих партнёров наградил меня болезнью любви. Когда

стало совсем плохо, я попыталась покончить с собой, но меня спасли двое мужчин.

Так я стала вампиром.

Странно осознавать, что моя жизнь “до” уместилась в пару строк, но могло и не быть этого. Соломон попросил написать, чтобы ты знала наши истории – он тоже вложил свои записи в тайник. Ох, Сави, как бы мне хотелось тебя увидеть, сказать самой, что мы не виноваты, но у нас есть только эти листы, вырванные из блокнота.

Прости. Я отвлеклась. Ты сейчас, наверное, улыбнулась. Я часто витаю в облаках.

Ровен и Соломон объяснили мне нашу иерархию.

Первородные – первые вампиры. Они были людьми, перенесшими заболевание крови. Мутантами.

Высшие вампиры – те, кто был обращён Первородными. Я знала лишь Ровена, но Соломон рассказывал, что многие из них заносчивые дряни, такие как Джакомо, которого ты тоже недолюбливаешь.

Протеже – мы. Те, кто выжил после укуса Высшего вампира. Странно было слушать часами напролёт, как Ровен перечислял имена тех, кто умер. Имена его детей. Я тоже стала его дочерью, но не сразу прониклась той любовью, которую он дарил нам.

Отдельной кастой шли охотники. Они были когда-то вампирами, но отреклись от своих отцов и матерей. Мы как-то с тобой обсуждали наших родителей и ты сказала мне, что никогда бы не бросила Кирепис.

Врушка.

Но я не сужу тебя, Сави. И тебе не следует, хотя именно тебя направили по нашему следу.

***

Сави со злостью отбросила от себя записки. Открытый тайник, который она разворотила, когда так и не смогла найти ключ или подсказку, зиял чёрной дырой в стене. За окном прогремел гром. Она, забыв на мгновенье, что неслась по запаху друзей, прильнула к холодному стеклу – вид на ночной Нью-Йорк успокаивал. И пусть многие не любили шум неспящего города, она думала о том, как многое он дал ей, превратив из жалкого вампира в охотника. Она любила свою работу. И до недавнего времени была уверена, что находится на правильной стороне, но появление Соломона и Багиры в её жизни многое изменило.

И фраза о Кирепис заставила мёртвое сердце вздрогнуть. Сави и правда бросила свою мать, заставила ту думать, что всё ещё верна ей, но, отдала себя во власть Джакомо. Но ведь не предала, пронеслось в голове охотницы, не убила.

Оставила…

Сави

достала из кармана сигарету и прикурила. Щелчок зажигалки раздался в абсолютной тишине и темноте, прерываемой лишь вспышками грозы. Она была в этой квартире столько раз, что с закрытыми глазами могла пройти от двери до спальни Багиры, и не зацепиться ни за один предмет.

Сави разозлилась на слова Багиры, которая выставила охотников чудовищами, убивающими своих же братьев, но это было не так. Охотники лишь следили за порядком и старались соблюдать правила, написанные в Кодексе, а если из-за этого кто и погибал, то… Сави называла это издержками профессии, хотя сама большую часть своей ночной жизни проводила за управлением ночного клуба. Этот клуб был её детищем, как она была протеже Кирепис, гречанки, обратившей Сави в 1976 году, когда ей было двадцать лет.

Сави отогнала от себя воспоминания о доме в Италии и, докуривая сигарету, стала думать о первых днях, когда познакомилась с Соломоном и Багирой.

День первый.

Их машина уже остановилась у нужного здания, но Соломон не спешил. Он накрыл ладонь Багиры, ощутив холод её пальцев, и тихо произнёс, пока водитель выходил из машины.

– Держись легенды и всё будет хорошо.

Багира кивнула, но он увидел, как она нервничает. Ему тоже было не по себе, но кто-то из них двоих должен был быть “трезв”. Она всегда терялась, когда нужно было проявить хладнокровие.

Слишком добрая, как отец.

Иногда Соломон ревновал Ровена к дочери. У них оказалось общего больше, чем было у него с отцом, но вскоре, когда их отношения с Багирой сдвинулись с мёртвой точки, он понял, что она была не разрушительницей, а клеем. Всегда вставала на сторону Соломона. Сначала он принял её порывы доброты за издёвку, потому что, поддерживая брата, она бубнила, как Сол был неправ, но каждая её речь заканчивалась тем, что она упрекала Ровена.

– Ты же старше и мудрее, ты должен уступить ему.

И Ровен уступал. Всегда. Со временем Соломону самому надоели споры и ругань, и он научился слушать собеседников.

Багира вышла из машины, окунувшись в шум города. Зная, что за её спиной шёл друг, она успокоилась. Что если бы они захотели допросить их по одному, а затем, сопоставив показания, отдать судье на растерзание?

Но они вошли в здание вместе.

Двери лифта разъехались, показав коридор в красных тонах. Белые стулья и цветы в вазах у стен были похожи на зубы, а ковровая красная дорожка – на высунутый язык, будто над ними издевалась Кали после всего того, что им пришлось вынести.

В конце коридора их ждал судья. По традициям вампиров, им должны были отдать прах Ровена, разделив поровну.

Джакомо впустил Соломона и Багиру, закрыв за ними двери. На столе лежали две небольшие железные коробки, похожие на шкатулки с ключиками. Багира и Соломон сели на стулья, и одновременно протянули руки к остаткам Ровена, запертым в коробках. Джакомо ухмыльнулся. Он не верил им, поэтому пригласил Сави понаблюдать. Она пряталась за ложной стеной кабинета и, как каждый охотник, была неуязвима для протеже.