Соловей для черного принца
Шрифт:
— А как же ее тетя, миссис Пешенс? Она такая же религиозная, как ее муж?
— Эти двое стоят друг друга. Тильда Пешенс — скупая и глупая особа. С ней очень трудно найти общий язык даже мне, считавшей своим главным достоинством — умение находить подход к любому смертному!
Я в этот момент пила чай и, услышав столь скромную характеристику тетушкиных способностей, поперхнулась.
— А уж наша непреклонная Дадли Додд, каким бы ни была ревностным блюстителем правил, по сравнению с этой женщиной, просто невинный агнец. Нашему генералу Дадли
— Бедняжка, Сибил. Она выглядит такой жалкой. Кроме того, с ней никто не общается.
— Мистер Пешенс считает, что дружба способствует увеличению греховных мыслей, а также развращает и растлевает ребенка.
— Но ведь это не так!
Тетя Гризельда печально пожала плечами.
— Значит, ей специально не разрешают общаться с детьми?
— Ее и в школу не хотели пускать. Но я пригрозила, что следующая воскресная проповедь его преподобия будет посвящена темноте невежества и Руфус будет упомянут, как главный попиратель света знаний. Тогда эти добродетельные люди дали свое согласие на обучение.
Этот разговор вызвал у меня непреодолимое желание подружиться с Сибил, и попробовать сделать ее существование хотя бы чуточку счастливее.
Однако на следующее утро девочка даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела у окна, вжавшись в стену, словно изо всех сил старалась слиться с ней. Я подошла к ней, приветливо улыбнувшись и протянув руку. Она никак не отреагировала. Но я не из тех, кто легко сдается. Поэтому, придвинув стул, села рядом с ней у окна. В комнате кроме нас были братья Бредли и Стоуны, но они что-то увлеченно обсуждали и не обращали на нас внимания.
Я не знала, о чем говорить, когда на тебя не обращают внимания, поэтому, молча, сидела рядом с Сибил и смотрела в окно.
В течение двух последующих дней наши отношения с Сибил так и не сдвинулись с мертвой точки. Но на третий день, когда мы также молча сидели и девочка все также «мрачно сливалась со стеной», кое-что произошло.
Вошли миссис Тернер и Виолетта. За ними следом шел Николс Ливингтон с пылающими щеками. Его вид меня удивил — он застыл в дверях, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Ники, что ты там мнешься? — воскликнула Виолетта, и все взоры обратились на мальчика. — Ты можешь положить вещи на мой стул.
И только тут я заметила, что прятал Николс за спиной. Это была небольшая кружевная сумка, в которую Виолетта складывала листы и писменные принадлежности. Мальчик зарделся еще больше, быстрым шагом подошел к столу и, отодвинув стул, на котором обычно сидела девочка, поставил на него сумку. Сам же сел с противоположной стороны стола и принялся с интересом рассматривать кусок глины, прилипший к носку стертого ботинка.
Меня эта ситуация позабавила, и я краем глаза покосилась на Сибил. И тут я увидела, как девочка тихо смеется. Она закрыла рот ладошкой, глаза ее были прищурены
— Сибил, как здорово, что ты развеселилась.
Но моя несдержанность напугала девочку. Она резко помрачнела и отодвинулась от меня.
— Я не должна смеяться, Найтингейл, — пробормотала она. — Я забылась. И мне придется прочитать сегодня дополнительную молитву, чтобы Господь простил меня за мою слабость.
— Глупости! — воскликнула я, рассердившись. — Смех — это естественно для человека. Посуди сама, разве Господь наделил бы человека смехом, если бы считал его грехом?
— Нет. Но Мистер Пешенс и тетушка никогда не смеются, а значит…
— Значит, они просто мрачные люди без чувства юмора. И Господь тут ни при чем.
От этих слов девочка нахмурилась и осуждающе посмотрела на меня. Мне так хотелось поддержать ее и сказать, чтобы она не боялась Пешенсов. Но миссис Тернер попросила занять свои места и начала урок. Поэтому, я только поспешно прошептала ей:
— Приходи после обеда к озеру. Там недалеко овраг. Через него перекинуто дерево. Перебирайся по нему на другую сторону, и увидишь в папоротнике тропу. По ней ты дойдешь до моего секретного места. Я там часто бываю, когда хочу побыть одна.
Она кивнула. А я с облегчением вздохнула, поняв, что победила в этой схватке.
После обеда я набрала в корзину спелой клубники из сада и отправилась к секретному месту — толстому вековому дубу, рассеченному у основания молнией. Между двумя обгоревшими половинами ствола было достаточно места, чтобы там могли находиться три взрослых человека. А для меня одной там был целый дворец. Дыру в стволе я укрыла дубовыми ветками и ворохом папоротника. На землю навалила травы.
В тот день я пробыла «в дубе» до самого вечера, ожидая прихода Сибил. К вечеру, опустошив корзинку с клубникой, я вернулась в Сильвер-Белл. Тетя Гризельда, заметив, что я хмурюсь, хотела узнать причину, но я, насупившись, уткнулась в книгу.
На следующий день в школе была проверка. Когда я зашла, миссис Додд уже заняла свое место во главе стола, и мне не удалось поговорить с Сибил, узнать, почему она не пришла. Хотя я подозревала, что, она не смогла вырваться от опекунов. Лишь в конце занятий, когда миссис Додд отвлеклась, чтобы высказать миссис Тернер свои замечания, я обратилась к Сибил.
— Сегодня? — прошептали мои губы.
Она робко кивнула и вышла из класса.
В этот раз вместе с клубникой я взяла кувшинчик молока и рассыпчатое коричное печенье. Видя, как я хозяйничаю на кухне, Финифет поджала губы и проворчала, что уж не беглого ли преступника пригрела я в лесу и подкармливаю нашими продуктами.
— Дорогая Финифет, — рассмеялась я, — уж поверь мне, в таком случае, вряд ли я обошлась бы столь неподходящими продуктами, как клубника и печенье. Для преступника я бы взяла самое лучшее тетушкино вино и самый жирный окорок из кладовой.