Соловей для черного принца
Шрифт:
— Думаю, тетя хочет убить сразу двух зайцев, — говорила я ей в школе. — Во-первых, обеспечить твое присутствие у Тернеров. А во-вторых, благодаря тетиной задумке, мистер и миссис Пешенс не будут против нашей дружбы и должны разрешить нам видеться.
— О, это было бы просто чудом! — с надеждой в голосе воскликнула девочка.
Несмотря на страх перед родственниками, Сибил не отступила. Но меня волновало, что в последний момент она перенервничает и своим состоянием может нас выдать. Словно прочитав мои мысли, девочка произнесла, вопреки обуревавшим ее чувствам, спокойно
— Не волнуйся, все будет хорошо. Я не подведу.
А план был, как говорила тетя, довольно прост, как и все гениальное в ее исполнении. И состоял в следующем:
Достопочтенный мистер Арчибальд Тернер был пятым сыном графа Уэстермленда. Это был довольно старинный, знатный род, и тетя подумала, что, живя бок о бок с одним из них, нам должно быть стыдно не проявить интерес к этой одаренной милостью божьей семье.
— Главным богатством которой, — со всей почтительностью комментировала тетя, строго подняв указательный палец, — было не наличие золотых монет в сундуках, а количество преисполненных божественной мудрости священнослужителей. Кроме того, благодать Его была так щедра, что из этой семьи вышли четыре епископа и один архиепископ Кентерберийский!
Заметив, что мы полны праведного интереса к столь величайшим особам, миссис Элизабет Тернер проявила благодушие и позволила себе пригласить меня и мисс Рид к двум часам в Оурунсби, чтобы поведать нам о великих религиозных деяниях предков ее мужа.
Обо всем этом она сообщила в коротком письме к мистеру и миссис Пешенс. В нем она также попросила проследить за тем, чтобы мисс Рид взяла с собой Библию, так как именно в это время в Оурунсби проходит чтение вслух библейских писаний, — традиция, которую основал один из благочестивых предков Уэстермлендов.
При воспоминании о чтении Библии в доме Тернеров, тетушка самодовольно хихикала и потирала руки, как при виде сладкого десерта.
— Что ни говори, Фини, а мозги у меня всегда были с таким количеством извилин, что любой ученый просто от зависти лопнет, — гордо говорила она при этом.
— А я и не отрицаю этот неоспоримый факт, дорогая Гризельда! Только, кажется, их там уж слишком много! Потому как, создается впечатление, что временами ваши мысли долго блуждают в непролазных лабиринтах, пока находят дорогу к выражению.
В половине второго я подошла к дому Пешенсов. На мне было строгое темное платье из поплина, с пришитым белым воротничком. Длинные волосы были заплетены в косу и убраны на затылке шпильками. Хотя я не сомневалась, что уже через пару часов от моей аккуратной прически не останется и следа.
— Никаких ярких цветов и лент! Все должно быть скучно и серо. И сделай лицо строже, никакого веселья! Помни, ты идешь на обсуждение деяний архиепископа Кентерберийского, — увещевала тетя, озорно подмигнув мне. — К тому же, вам надо подумать, что Сибил будет рассказывать об этих пресловутых деяниях дяде. Он, наверняка, завалит ее вопросами.
— Миссис Тернер принесла в школу книгу, где говорится об архиепископе и других предках Уэстермлендов. Мы сегодня на занятиях ее изучали.
— Тогда, я думаю, все будет в порядке.
Пешенсы
Со временем я так и не привыкла к этому «стражу». Птица выглядела как живая. Было жутко поднимать голову и натыкаться на пристальный взгляд стеклянных глаз. Мне всегда чудилось, что при моем появлении ворон вдруг взлетит, сядет мне на голову и выклюет глаза.
Я позвонила в колокол, висевший у двери. И внутренне вся сжалась. Сейчас я встречусь с теми, кого так боялась Сибил. Странно, до этого момента я не чувствовала в себе страха перед ее родней, но сейчас меня охватила дрожь. Тяжелая дверь медленно открылась. На пороге стояла девушка с бесстрастным грубым лицом.
— Здравствуйте, я Найтингейл Сноу, племянница мисс Уилоуби.
Служанка молчала.
— Мы с Сибил приглашены к мистеру и миссис Тернер к двум часам, — продолжила я.
— Я проведу вас в гостиную, — наконец, сказала она таким же грубым, как все в ней, голосом.
Мы прошли по темному коридору вглубь дома. Мимо меня мелькали бледневшие в темноте закрытые двери. Около самой дальней мы остановились. Служанка достала из кармана фартука внушительную связку отполированных до блеска ключей и, быстро найдя нужный, отперла дверь. Она подтолкнула меня вперед и, бросив скупо: «Ждите!», — хлопнула дверью. Я услышала, как повернулся в замке ключ.
Очевидно, что в этом доме так принято встречать гостей. Успокоив себя этой мыслью, я села на стул у окна и принялась осматривать скудную обстановку комнаты. Единственное, что привлекло мое внимание — это висевший над диваном крест.
Когда в замке повернулся ключ, я встала со стула, нервно прижав к груди, словно рыцарский щит, потрепанную Библию. Вошел мужчина. В нем не было ничего чудовищного и отвратительного, хотя при виде его хотелось ужаться до размеров улитки. Худой с непропорционально длинными, как у цапли, ногами, с прыщеватым лицом и тонкой шеей, Руфус Пешенс держался так надменно и строго, что его осанке позавидовал бы сам Папа Римский.
Он грозно и недоверчиво оглядел меня с ног до головы, задержавшись взглядом на нервно стиснутой в руках книге. Затем, вдруг, согнулся и приблизил свое лицо к моему. Глаза, поблескивающие из-под щетинистых бровей, вонзились в меня.
— Вы, никчемные сироты, лишь обременительный груз на шеях добросердечных опекунов, — констатировал мужчина. — Вместо того чтобы висеть балластом, вы должны трудиться на благо общества в приютах и монастырях.
— Да, сэр, — пробормотала я.