Соловей для черного принца

Левина Екатерина

— А кто ж еще осмелится… — старик вдруг закашлялся, а когда приступ прошел, закончил, — осмелится действовать без указаний графа.

— А разве граф был против того, чтобы пригласить к вам доктора?

— Нет, но он не имел ни малейшего понятия, что собирается делать мальчишка. А тот в свою очередь даже не посчитал нужным поставить графа в известность.

— И что же сделал Дамьян?

— Да ничего ужасного, наоборот, спас мне жизнь, — признался мистер Лемуэл с кривой усмешкой на губах. — Мальчик спустил с лестницы шарлатана, который объявил, что мой механизм истерт до дыр, и надеяться не на что. Затем отправился в Солсбери, сказав Джордану (это дворецкий), что привезет доктора. Вечером на следующий день они приехали. Правда, докторишка пытался протестовать

и шепотом поведал, что его вывезли силой. Но, когда он увидел меня, согласился, что его похищение было оправданным, и с рьяным усердием принялся за работу. Впрочем, усердие его было рьяным не от большой любви к работе. А от того, что похититель пообещал пристрелить его как вшивую собаку, если к утру я не почувствую себя лучше… Позднее мы узнали, что Дамьян загнал до смерти двух лошадей. Одна сдохла в конюшне сразу же, как только они прибыли в Китчестер. А другая прожила еще полночи.

— Стало быть, он так боялся за вас! — воскликнула я, пораженная рассказом. Вряд ли я могла когда-нибудь предположить, что Дамьян может испытывать столь сильные переживания и страх за кого-то другого кроме себя.

Старик скривился и покачал головой.

— Девочка моя, не питай иллюзий на счет этого сорванца. Еще ребенком он отличался своей горячностью и нахальством, и всегда умел добиваться желаемого, но скорее мир перевернется с ног на голову, чем Дамьян совершит что-то только во имя бескорыстных чувств.

— Но что ему потребовалось от, простите, немощного старика?

— Вот уж знать не знаю, ведать не ведаю! — весело соврал он, и все внимание обратил на свою любимую трубку. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами и блаженно почавкивал, смакуя терпкий дым.

Я не решалась прервать его во время табачной медитации, но когда он открыл слезящиеся глаза, спросила, не скрывая своего волнения:

— По-вашему Дамьян бесчувственный интриган?

— Нет! Дамьян вовсе не бесчувственный. Иногда он бывает просто бешенным, и тогда даже я не могу влиять на него. Но какие бы страсти ни кипели в нем, он будет неотвратимо двигаться к поставленной цели, сметая на своем пути все преграды и вытравливая из сердца любое чувство, мешавшее ему.

— Но это невозможно! Сердце не ботинок, который можно снять и вытряхнуть, избавившись от чувств, как от мелких камушков.

— Ты, еще чиста и наивна, как полевой цветок.

— Возможно, мой жизненный опыт еще не достиг тех внушительных размеров, когда я могла бы судить о жизни со знанием дела. Но вы говорили, что Дамьян рос в нищете, может быть, все дело в этом. Когда приходиться бороться за каждый пенни, а соответственно и за свою жизнь, то невольно станешь расчетливым и циничным, запрятав в глубине души сокровенные чувства.

— Честно признаюсь, мальчишка хоть и большой негодник, но мне он всегда нравился. В моем окружении он единственный, несмотря на свою молодость, кто заслуживает уважения. У меня на него большие надежды! И очень надеюсь, что ненапрасные.

— И чем же, он заслужил такую почесть? — скептически спросила я.

— За многие годы в Китчестере появился хоть кто-то, кто может спасти эту рухлядь от окончательной разрухи. Естественно, мальчик не в силах сделать все, что необходимо для полного возрождения Китчестера, но у меня есть все основания надеяться, что он сможет вытащить семью из долговой ямы и вдохнуть в стены замка вторую жизнь.

— Я и не предполагала, что Дамьян имеет в замке такой вес, — я была удивленна этой впечатляющей характеристикой и не менее обрадованная ей. Сейчас я поняла, как мне безумно хотелось услышать о Дамьяне хоть что-нибудь положительное. — Одно время из-за деревенских слухов я думала, что он графский наследник, но в прошлом году Дамьян сам опроверг это, сказав, что только может им стать.

— Опроверг, говоришь? — мистер Лемуэл задумался, обмахиваясь котелком. — Никогда не замечал в нем стремление к честности. Можно предположить, он наоборот будет хвалиться своим возможным в будущем особым положением в Китчестере, даже если на данный момент он никто, всего лишь один из дальних родственников, живущих

в замке.

— И, тем не менее, из ваших слов выходит, что он играет важную роль, и, во что мне верится с трудом, распоряжается в замке?

Старичок отрывисто расхохотался и в порыве стукнул по коленке рукой с трубкой, просыпав на штанину тлеющие крупицы табака. Резко замахав котелком, пытаясь смести крупинки, он раздул их еще сильнее, и в ноздри ударил едкий запах тления. Я торопливо стряхнула угольки с его ноги, пока старик не принялся тушить их, воспламенив еще сильнее.

— Вот увалень древний, — раздраженно буркнул под нос старик и, обращаясь уже ко мне, громко ответил. — Мисс, в Китчестере распоряжаются все, кому не лень оторвать свои затекшие кости от кушетки, и доставить себе тяжкий труд — открыть рот и произнести пару слов в приказном тоне. Была бы только хоть мизерная польза от этого несомненного таланта.

— Леди Элеонора должно быть против вмешательства Дамьяна в дела? Судя по вашим рассказам, она с особой кровожадностью относится к тем, кто посягает на власть в доме.

— Хе-хе, война между ними была с самого его появления, — захихикал старичок. — Самоуверенный мальчишка и надменная царичка, обнаружившая, что и ее приказы могут пролетать мимо ушей, а ее словам придавать столь мало значения, что тут же забывать их.

— Он намеренно злил ее?

— Еще как! Мальчишка делал все наоборот. Элеонора приказывает молчать, а он громко и фальшиво орет похабные песенки, от которых даже у меня скручивало уши, или вырядится в грязные лохмотья и давай, эдаким голоштанником, мельтешить у нее перед глазами — знает, что старуха всякую дрянь на дух не переносит! Случился даже такой анекдотец… Особое место в гардеробе Элеоноры занимают парики и шляпы, она сильно неравнодушна к ним. После очередной выходки Дамьяна старуха приказала морить его голодом, чтобы сломить «мятежный дух». Но Дамьян и не думал сдаваться — у него полно знакомых, таких же прохвостов, которые воровали для него еду. Да и сам он нередко прихватывал что-нибудь в замковой кухне или на деревенских базарах. В общем, этот суровый шаг только разгорячил его. Через пару дней из комнаты Элеоноры пропали все парики и шляпы. Искали по всему замку, пока кто-то не сказал, что вещи «разгуливают» вокруг замка. Мы все выскочили на мост и обомлели: на лугу паслись лошади, а на их головах церемонно сидели элегантные парики и роскошные шляпы, в которых заботливой рукой были прорезаны дырки для ушей. Нужно было видеть лицо Элеоноры, чтобы понять какое непростительное оскорбление нанесли ей. Лишь безоговорочное решение графа оставить мальчика в замке, спасло его от исправительного дома.

— Какой бы смешной не выглядела эта выходка, она действительно оскорбительна! На месте графа, я бы не пожалела розг и отлупила этого несносного, своенравного, нахального, грубого…

— Роби, если перечислять все эпитеты, которыми он, бесспорно, мог бы гордиться, так как прилагает огромные усилия, чтобы в глазах других казаться как можно хуже, то на наш век, боюсь, не хватит.

— Боюсь, я действительно немного увлеклась, — смутилась я собственного легкомыслия.

— Что увлеклась — это точно! — крякнул старик и, облизнув пересохшие губы, продолжал, — в конце концов, Элеонора смирилась. Поняла, что Дамьяна не сломить. Но она слишком умна, чтобы открыто бросать ему вызов. Его беспринципность пугает даже такую опытную склочницу… Хотя, уверен, у нее имеются продуманные в деталях планы, как извести мальчишку, но она ни за что не притворит их в действие.

— Почему же?

— Дамьян не скрывает, что считает Китчестер своей собственностью. Он бредит замком с той самой минуты, как только вступил в его стены. Уже сейчас он взял на себя управление всеми делами. А Элеоноре наплевать на эту серую груду камней, ее стихия — семейные интриги, где она властвует единолично, до тех пор, пока граф не скажет свое веское слово, что сейчас он делает крайне редко. Если Дамьян удовлетворится только замком, не касаясь семьи и титула, и решит за них все денежные затруднения, то старуха не будет против такого перемирия. Хоть и шаткого.