Соловьиная ночь
Шрифт:
Кэссиди проснулась от солнечных лучей, которые заливали всю спальню. Она была очень слаба. Малейшее движение отзывалось во всем теле тупой болью.
— Ты, кажется, спала целую вечность, Кэссиди, — . сказала тетушка Мэри, беря ее за руку.
Губы Кэссиди дрогнули.
— Я потеряла ребенка, да? — прошептала она.
— Вовсе нет, моя дорогая! — воскликнула тетушка. — У тебя замечательный сынок. Хочешь, я принесу его тебе?
Кэссиди так обрадовалась, что даже попыталась сесть на постели, но тетушка строго
— Тебе нужен полный покой, — сказала она. — Я принесу твоего сына.
Кэссиди закрыла глаза и поспешно возблагодарила Бога, что ее ребенок остался жив и невредим после всего происшедшего с ней. Она старалась не вспоминать о Лавинии и Хью — по крайней мере, сейчас, но когда поправится, то обязательно помолится об их душах.
Вернувшись с ребеном на руках, леди Мэри поднесла его к кровати и показала Кэссиди.
— Доктор Уортингтон сказал, что тебе пока не следует брать его на руки, — проговорила она. — А он красивенький, правда?
Кэссиди благоговейно потрогала ребенка за ручку. У него были черные глаза и темные волосики.
— Он похож на Рейли, — сказала она, целуя малыша. — Ах, какой он хорошенький, тетя Мэри! — воскликнула она.
— Еще бы! — согласилась тетушка. — Ну а теперь, — продолжала она, — этому молодому человеку нужно хорошо поесть, да и тебе не мешало бы подкрепиться. Ты должна восстановить силы.
— А Рейли уже видел ребенка? Глаза леди Мэри наполнились слезами.
— Он очень переживает, Кэссиди, и винит себя во всем, что произошло вчера.
— Но ведь он ни в чем не виноват!
— Подожди немного, — сказала леди Мэри, подходя к двери. — Когда доктор заверил его, что с тобой и с ребенком все в порядке, он отправился в Лондон. Он просил передать тебе, что вернется, как только закончит кое-какие дела. Еще он просил подумать над именем ребенка. Если ты не возражаешь, он хочет, чтобы мальчика назвали Майклом Донованом Винтером — в честь деда… Рейли обещал вернуться на крестины.
Сердце у Кэссиди упало.
— Мне казалось, что Рейли захочется самому обсудить со мной, как назвать мальчика… — пробормотала она.
— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…
Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.
День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.
Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин
Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.
Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.
— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!
— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!
Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.
— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.
Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.
— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.
— Вы, надеюсь, нашли мисс Канде в добром здравии? — проворчала она и тут же пожалела о сказанном.
— Я действительно виделся с Габриэллой, Кэссиди, — прищурившись, сказал Рейли. — Говорю об этом лишь потому, что ты сама спросила, а я не хочу, чтобы между нами были какие-то недоговоренности.
Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.
— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.
— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…
— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.
— Да, — кивнул он, — и это тоже.
— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.
Его темные глаза насмешливо заблестели.
— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?
Она смутилась и опустила взгляд.
— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.
Его губы тронула улыбка.
— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.
Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.