Солтинера. Часть первая
Шрифт:
– Четырнадцатое марта, - машинально отозвался Леон.
От неожиданности Роза дернулась, и он отпустил ее руку.
– Не может быть, - испуганно заявила она.
Леон взглянул на нее, но ничего не сказал.
– Знаешь, что это означает?
– опершись на локоть, Роза приподнялась над подушками, во все глаза глядя на него.
– Это значит, что я провалялась здесь две недели! С ума ведь можно сойти! И как ты только мог...
Щеки Розы пылали - от ее былой бледности, бессилия и сонливости не осталось и следа. Леон, глядя на нее, похоже, лишь порадовался этому, но
– Прости меня, - произнес он тихим голосом, а потом тяжело вздохнул.
– Ох, Роза, если бы ты знала, как я сам себя за это виню... Я как только вернулся, к тебе и отправился.
– И где же ты был?
– Роза села и воинственно скрестила руки на груди.
– На задании, - на вид, Леона все также больше успокаивало, чем задевало ее негодование.
– Надо было вычислить одного человека, а сделать это было трудно.
– Кого?
– Неважно, - он решительно махнул рукой и обернулся посмотреть на дверь.
– Может потом я тебе и расскажу, но не теперь.
– Ясное дело, - Роза закатила глаза.
– Твоим родителям надо немедленно сообщить, что тебе стало лучше, - Леон как будто и не услышал ее замечания. Он перевел на нее серьезный взгляд и Роза почувствовала, что краснеет.
– Твой отец открыл мне дверь, и вид у него был просто кошмарный. Надо их всех немедленно успокоить.
– И что же я им скажу?
– Ну, к примеру, что я, студент-практикант, случайно услышал, как твою загадочную болезнь упоминали врачи где-нибудь в главной больнице города. Не уверен правда, имеют ли практиканты право наносить болеющим такие вот визиты, в отсутствии настоящего врача, но... Это уже мелочи.
– Леон пожал плечами и вопросительно глянул на свою собеседницу, которая недоверчиво осматривала его своими желтовато-зелеными глазами. Он улыбнулся.
– Конечно, ты могла бы им сказать, что заболеваешь из-за моего отсутствия, но вряд ли это их успокоит.
– С ума сошел?!
– Роза замотала головой и испуганно уставилась на довольное лицо собеседника.
– Никогда, даже если это и правда... Слушай, если это так, - добавила она, хмурясь, - и если в этом повинен ты, то просто не знаю, что я с тобой сделаю!
Леон прыснул, прикрыв рот кулаком.
– Это что - действительно так?
– слабым голосом спросила Роза.
– А у тебя есть другие объяснения?
Краска быстро сбежала с лица Розы и Леон обеспокоенно протянул к ней руку, но она быстро отпрыгнула назад на кровати.
– Я думала, это из-за отсутствия солнечного света!
– ахнула она, все еще не спуская с его лица испуганного взгляда.
– Ты же говорил, что у тебя есть способность приманивать солнечный свет когда ты с кем-то встречаешься, или что-то вроде этого...
Леон какое-то время смотрел на нее довольно странным взглядом, а потом вдруг резко встал на ноги, так что Роза вздрогнула.
– Я - студент-практикант, - напомнил он ей.
– Я дал тебе лекарство, а упаковку из под капсулы выбросил. Сегодня тебе лучше не выздоравливать полностью - это только испугает твоих родителей, а завтра я тебя выведу подышать воздухом, и расскажу кое-что.
Роза медленно кивнула и Леон, ничего не добавив,
* * *
Но Леону так и не удалось ей ничего рассказать, хотя говорить ему пришлось много. На протяжении всего дня Олив и Рафаэль наперебой засыпали его вопросами, лучась желанием не только лишний раз попытаться его обнять и десять раз поблагодарить, но и узнать, что же было в той таинственной капсуле, содержимое которой таким чудесным образом поставило их дочь на ноги - поставило, разумеется, пока что в переносном смысле. Памятуя совет Леона, Роза так и не решилась в этот день спуститься вниз, поэтому и весь праздник по случаю ее выздоровления проходил в ее комнате.
В какой-то момент Роза даже посочувствовала своему псевдо-врачу, а заодно и разом уверилась в том, что вполне может считать его достойным своего доверия - она еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь более тяжело, чем он, переживал необходимость лгать. Нет, голос у него не дрожал, и историю о своей студенческой жизни он преподносил с самыми незаурядными подробностями, но при этом вид у него под конец дня стал такой измотанный, что Роза едва не решилась рассказать родителям и о солнце, и о разговоре в парке, и о прочем - чтобы хоть как-то ему помочь. А когда Олив предложила Леону остаться с ними на ужин, соблазняя тортом, тот и вовсе весь побелел.
– Благодарю вас, - пробормотал он, выжимая из себя слабое подобие благодарной улыбки.
– Но мне никак нельзя, у меня... аллергия на сахар. И на шоколад, - добавил он, поразмыслив.
– Какой ужас!
– Олив бросила на него страдальческий взгляд.
– Тогда ничего не поделаешь... Как жаль!
– Останьтесь тогда просто так, попить чай, - радушно предложил Рафаэль.
– И Роза, я думаю, будет этому только рада!
– Нет-нет, благодарю, - Леон поднялся со стула и вежливо улыбнулся им обоим.
– Мне уже пора. Был бы рад, но время не терпит.
Он уже прошел почти до двери, когда вдруг обернулся и перехватил обращенный на него умоляющий взгляд Розы.
– Ах, да, - он кивнул ей, а потом строго посмотрел на Рафаэля.
– Вашей дочери ни в коем случае нельзя есть торт. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще, пока я не разрешу. Категорически нельзя, - добавил он с нажимом.
– Чай тоже не стоит, у нее сейчас период восстановления, поэтому нужна особая диета. Я сам завтра принесу нужные лекарства и список нужных ей продуктов. И апельсинов тоже не надо, - добавил он, бросив взгляд на подоконник.
– Все, до свидания.
Он улыбнулся и вышел из комнаты, оставив Розу испускать полные облегчения и неземной благодарности вздохи.
На следующий день Роза уже изнемогала от желания пройтись по дому, а когда спустилась вниз, ее завтракающие родителя, при виде нее, едва не разразились слезами радости. Ради приличия она томно куталась в прихваченное сверху одеяло, и покладисто поддерживала с родителями разговор, пока те доедали яичницу. Потом Рафаэль, помахивая своим портфелем, ушел на работу, а Роза с Олив стали ждать прихода "врача".