Сомнительные ценности
Шрифт:
— Ладно, надеюсь только, ты не собираешься для острастки дать мне дубинкой по голове, — пошутила Катриона, стараясь разрядить обстановку. — А то я начинаю чувствовать себя белой рабыней.
Они подошли к одному из фургонов. Его задняя стенка была опущена, но внутри никого не было.
— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — сказал Хэмиш. — Мы можем зайти сюда.
Он взял ее за руку, и они нырнули в полутемный фургон. Он был разделен на три секции, но только в одной из них виднелись следы пребывания лошади, а кормушка была наполовину заполнена сеном. Катриона нервно засмеялась.
— Так вот
— Одного приятеля Минто, — нехотя признался Хэмиш и повел ее дальше, в глубь повозки. — Но нам не придется валяться на сене. Нам сюда.
Узкая дверь вела в кабину грузовика, которая отличалась от обычной только наличием обитой красным плюшем скамейки. Втиснувшись в тесное пространство кабины, Хэмиш тотчас же навалился на Катриону и тяжело впился в ее губы. Хоть она и ожидала этого, но все равно чуть не задохнулась. Мгновение спустя она уже лежала на скамейке, а его руки нетерпеливо рвали пуговицы и застежки ее одежды.
— Господи! Я так безумно хочу тебя, что не знаю, как мне еще удалось сюда добраться! — выдохнул он, в пылу страсти совершенно не замечая ее отстраненности.
— Хэмиш, Хэмиш, ау! Постой, остановись! — Катриона кричала почти что в голос, одновременно пытаясь оторвать от себя его руки.
Он остановился и удивленно посмотрел на нее. От возбуждения и вина его глаза, обычно такие ясные, сейчас налились кровью и затуманились.
— Что случилось? Не бойся, никто не войдет. Их лошадь сейчас бежит, они все там. Минто проверил.
Он начал стаскивать с ее плеч пальто и вдруг ухмыльнулся:
— А, понимаю, я чуть было все не испортил. Ты, наверно, хочешь устроить один из своих знаменитых стриптизов? Давай, только поскорее, дорогая, или я не выдержу.
Катриона с силой отпихнула его от себя.
— Перестань! Я не собираюсь устраивать никаких стриптизов, Хэмиш! Я вообще ничего не хочу здесь устраивать.
Отвернувшись, она натянула пальто и, чтобы предупредить его дальнейшие посягательства, подобрала колени и обхватила их руками, Катриона понимала, что ее поведение выглядит неуместно чопорно и глупо, что никто не тащил ее сюда насильно, что она сама во всем виновата, но тем не менее ничего не могла с собой поделать.
— Мне претит заниматься любовью в такой обстановке. Это не в моем вкусе — наспех урвать пять минут, пока на горизонте чисто. — Катрионе вдруг припомнилось предостережение Элисон: «Ты совсем не подходишь для того, чтобы сидеть и ждать, пока Его Величеству удастся на полчасика улизнуть от жены».
— Не понимаю, чем ты недовольна? — раздраженно заговорил Хэмиш. — Мне казалось, тебе нравится экзотика. Раньше тебе нравилось заниматься этим в необычной обстановке, вспомни хотя бы Пикассо.
— Да, конечно, я помню. Но тогда все было совсем по-другому. Мы вместе провели вечер, это было романтично, там было тепло и уютно, а главное — ты был полон обаяния, очарователен, неотразим. Нельзя даже сравнивать эту ситуацию и ту. Она красноречиво передернула плечами. — Здесь холодно, мерзко, грязно, а ты… ты далек от того, чтобы быть нежным и обаятельным.
Катриона в какой-то степени чувствовала себя виноватой из-за того, что оттолкнула его, что не может заставить себя ответить на его пыл, но в то же время испытывала страх перед
Она видела, как Хэмиш пытается овладеть собой и успокоиться. Отодвинувшись от нее, он откинулся на спинку, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Через несколько секунд он уже держал себя в руках и даже бросил на нее взгляд, полный комического недоумения.
— Ну, а теперь кто из нас дуется? — лукаво спросил он.
Подавшись к девушке, Хэмиш взял ее за руку, но это был уже не заигрывающий, а успокаивающий жест.
— Извини, я, кажется, чересчур резко на тебя набросился. Но я так чертовски истосковался — думал о тебе и хотел тебя каждую минуту. Ты же знаешь, дорогая, мне не очень-то легко находить возможности для встреч. К сожалению, мы не можем постоянно проводить приятные уик-энды в шикарных лондонских отелях.
Катриона с готовностью закивала:
— Да-да, я знаю. Пожалуйста, не думай, что я непременно хочу приобщиться к роскоши. Но я просто не могу заниматься этим здесь! Даже не знаю, почему. Может быть, в глубине души я ломака и жеманница. Но скорее всего, Элисон была права, и такого рода отношения — не для меня.
— Элисон? При чем здесь Элисон? Ты что, ей рассказала? Она знает про нас? Гнев овладел им так же мгновенно, как перед этим — желание. Повернувшись, он схватил ее за руку, не заботясь, что причиняет ей боль. — Я же предупреждал, чтобы ты никому не говорила! О Господи, по-видимому, это означает, что Хоум-Мур тоже в курсе. Наверно, весь ваш проклятый банк уже знает!
Хэмиш с такой силой тряс ее за плечи, что Катриона прикусила язык.
— Нет! Это не так, клянусь тебе! Хэмиш, пожалуйста! Ох, мне больно! — Она почувствовала во рту вкус крови.
Осознав, что делает, он отпустил ее и извинился:
— Прости меня, Катриона. Я не хотел, чтобы тебе было больно, и никогда не захочу. Просто я вдруг очень рассердился. — Хэмиш попытался было ее обнять, но ее оборонительная поза мешала ему, и он отступил. — Все дело в том, что последние дни я постоянно о тебе думаю. — Он затряс головой, как будто стряхивая дурман. — Ты все время передо мной: и когда я пытаюсь работать, и когда говорю с Линдой, и когда еду в машине. Даже когда мы проводили день с Максом, я то и дело ловил себя на том, что гадаю: где ты, что делаешь, что чувствуешь. Это невероятно! — Он коротко рассмеялся. Наверно, ты меня приворожила.
Катриона не знала, что сказать. Все выглядело чересчур неправдоподобно. Они сидели здесь, в тесной кабине грузовика, среди продуваемых ветром холмов, где-то совсем рядом шли скачки, и этот человек, ворочающий миллионами фунтов, человек, от которого зависели работа и благосостояние тысяч людей, вдруг заговорил о колдовстве.
— Что ты имеешь в виду? — с подчеркнутым недоумением спросила она. — Заклинания, заговоры, любовные напитки, черных кошек и ведьм на метле?
— Это не шутка, — хрипло произнес он. — Ты очень красивая девушка, Катриона.