Сомниум
Шрифт:
Красная лампочка на Джиме больше не мигала. Виола демонстративно развернула в мою сторону главную панель своего эйрскрина и показала, что физиологические, аудиальные и спутниковые системы слежения уже были отключены на ее Персонализаторе.
— Генетики также отключили и ваш браслет. Можете проверить! — предложила она.
Я обнаружил, что мой Персонализатор работает в ограниченном режиме. Но на всякий случай зашел в интерактивную карту, чтобы убедиться в том, что утрачена какая-либо связь с внешним миром. Я больше
— Теперь мы одни? — спросил я после того, как эйрскрин Виолы погас.
— Абсолютно, — ответила она, улыбнувшись одними глазами.
Странно, все, что она говорила, как будто имело какие-то дополнительные подтексты. Я интуитивно это чувствовал, но не знал, как их прочитать. Может, этим отличаются все женщины? Я чувствовал азарт и возбуждение оттого, что мы остались одни. Временный доступ к свободе — надо наслаждаться! Виола продолжала молча наблюдать за мной, а я откинулся на спинку кресла, закинув руки за голову. Мы сидели в тишине.
— Знаете, иногда приятно просто помолчать с кем-то наедине, — сказал я.
— Согласна. Вижу, что вы расслабились. Теперь я буду задавать вам вопросы, а вы сами будете выбирать, на какие отвечать. Если какой-то вопрос вам не понравится, продолжайте молчать.
— ОК, — согласился я.
— Что вызывает в вас самые сильные эмоции?
— Опасность, — не задумываясь, ответил я.
— Вам нравится чувствовать опасность?
— Да.
— Что вы ощущаете рядом с девушками?
— Возбуждение! Что же еще? — удивился я.
— Что вы чувствуете рядом с Малин?
Я не ответил.
Мне и самому хотелось бы это знать. Впервые в жизни я не мог подобрать слово, чтобы назвать то, что меня переполняло. После первой встречи с Малин я потерял себя, оказавшись в тюрьме новых непонятных ощущений. Постоянное желание видеть ее в реальности отравляло мое существование, а мечта о свободе теперь обрела ее лицо.
— Откуда у вас этот шрам? — спросила доктор.
— Эта едва заметная царапина? — указал я на шею.
Она кивнула.
— Память о моей первой охоте. Представьте, что вам надо быть всегда начеку, прямо как Джиму. Нельзя расслабляться — иначе можно не только получить шрам, но и вообще лишиться жизни. Хотя о чем это я, вы не можете даже представить такое. Вы же все сидите в своих капсулах вроде той, что доставила меня сюда, и вам ничто не угрожает.
С этими словами я внезапно упал на пол, оттого что у кресла, на котором я сидел, вдруг исчезла спинка, а затем и само сидение.
Она засмеялась:
— Ну почему же? Иногда и в нашем мире нужно быть начеку.
— Как вы это сделали? — удивленно спросил я, лежа на полу и начиная смеяться вслед за ней.
Она не ответила.
— Мысленный контроль предметов! — догадался я,
— Да. Обычным пользователям эта функция недоступна. Я могу быть на связи со всеми предметами, которыми владею, — объяснила Виола.
Я улыбнулся: она была чертовски привлекательна. Снова устроившись в кресле, к которому вернулись его спинка и сидение, я бросил взгляд на стол и вдруг загорелся неожиданной идеей:
— Можно мне получить доступ к программному коду… — я взглядом на ходу выбирал предмет, — вашего стакана?
— Разрешаю доступ, — ответила она, с интересом наблюдая за мной.
Я взял в руки высокий стакан и, машинально вылив бирюзовую жидкость синтетического коктейля прямо на пол, одним прикосновением к точке контроля в основании предмета вызвал системное табло. С помощью него я попал в программный код и, быстро анализируя команды, написанные на нескольких языках программирования, нашел необходимые строки, ответственные за мысленный контроль.
Там я впечатал идентификационный номер своего Персонализатора, чтобы стакан отзывался на мысленные приказы не только Виолы, но и на мои. Я также прописал для него ID, приравняв длинное системное имя из цифр и букв к «Здравствуй, стакан, повеселимся?», чтобы не запоминать неудобный шифр. Теперь мне стоит только подумать: «Здравствуй, стакан, повеселимся?» — и я получу полный доступ и контроль над ним.
Этот стакан имел двести сорок пять модификаций, но все они, видоизменяя его внешний вид и опции, не меняли его функциональное назначение. Мне захотелось удивить Виолу, и я решил перепрограммировать его и превратить во что-нибудь другое. Закончив работу, я возвратил предмет на стол.
— Что вы делали? — с интересом спросила Виола.
Я молча улыбнулся.
«Здравствуй, стакан, повеселимся?»
Стакан поднялся в воздух на двадцать пять сантиметров над столом. Теперь он находился между нами на удобном для наблюдения уровне. Его стенки плавно деформировались, образуя новую округлую форму, расширяющуюся от основания к вершине. Они окрашивались в белый цвет, превращаясь на наших глазах из неодушевленной твердой поверхности в «живую» материю.
В целях соблюдения красоты замысла и реалистичности динамического процесса было необходимо обеспечить плавное перевоплощение одного образа в другой. Для этого с помощью сценарных языков я прописывал переходные моменты деформации объектов наравне с основными параметрами для них. Этот процесс отнимал все мое внимание, и я не мог следить за реакцией Виолы. Вдруг она воскликнула:
— Но это невероятно! Ты программируешь с помощью мысли?!
В воздухе был крупный грушевидный бутон, который начинал плавно раскрываться. Я вспомнил тропическую лилию и теперь пытался воссоздать ее образ — настолько реалистично, насколько мог.