Сон №9
Шрифт:
Покоюсь в бездне морской. Воздух заканчивается. Или мне кажется, что заканчивается. Уже? Меня могут найти ныряльщики – тайфун раскачает меня и вытолкнет на берег – останусь здесь навсегда. Кайтэн – это не путь к славной смерти. Кайтэн – это урна. Море – могила. Не вините нас, тех, кто умер задолго
– Безнадега,– отвечает женщина, и это не Аи. Уже за полночь, но, кажется, мой звонок ее скорее забавляет, чем злит. У нее сильный акцент уроженки Осаки.– Очень жаль.
– А могу я спросить, когда госпожа Имадзё должна вернуться?
– Спросить-то можешь, но отвечу ли я – это другой вопрос.
– Когда госпожа Имадзё вернется? Пожалуйста!
– А теперь главная новость сегодняшнего вечера: Аи Имадзё призвана в родовое гнездо в Ниигате и отчаянно надеется, что ей удастся возобновить переговоры, которые зашли в тупик. Когда репортеры спросили непокорную госпожу Имадзё, как долго продлится саммит, нам было сказано: «Столько, сколько понадобится». Оставайтесь с нами!
– Значит, несколько дней?
– Теперь моя очередь. Ты – тот парень-каратист?
– Нет. Парень, который бьет головой.
– Тот самый. Приятно наконец услышать твой бесплотный голос, каратист. Аи называет тебя парнем, который бьет головой, но, по-моему, каратист звучит лучше.
– Э-э, не уверен. Когда Аи вернется, не могли бы вы…
– От своей бабушки я унаследовала способность к телепатии. Я знала, что это ты звонишь. Ты не хочешь узнать, кто я?
– Вы, вероятно, та осторожная и застенчивая девушка, с которой Аи снимает квартиру?
– В яблочко! Итак. На этот раз Аи встречается с нормальным человеком, или ты еще один гремлин-психопат?
– Не то чтобы встречается…– Я заглатываю наживку.– «Гремлин-психопат»?
– Точно. Восемьдесят процентов поклонников Аи делают успешную карьеру в производстве фильмов ужасов. Последний был Тварь из Черной лагуны [121] . С перепонками на лапах, шлепающий, влагонепроницаемый, ловил мух кончиком языка. Звонил в полночь и квакал до рассвета. Водил «вольво», носил блейзеры, раздавал диски с мадригалами собственного исполнения и бесплатно делился фантазиями, когда Аи просила сказать, что ее нет дома. Они с Аи поженились бы в токийском Диснейленде и отправились бы в путешествие по Афинам, Монреалю и Парижу вместе со своими тремя сыновьями, Делиусом, Сибелиусом и Раскидайчиком. Однажды позвонила его мать – она хотела узнать телефон родителей Аи в Ниигате, чтобы начать переговоры о браке напрямую с производителем. Нам с Аи пришлось немного присочинить и сказать, что ее друг сидит в тюрьме за то, что чуть не придушил ее предыдущего поклонника.
121
Из одноименного фантастического фильма Джека Арнольда, вышедшего в 1954 г.
– Обещаю, что моя мать никогда не позвонит, но…
– Когда-нибудь работал в пиццерии, каратист?
– В пиццерии? А почему вы спрашиваете?
– Аи говорила, что с завтрашнего дня тебе нужна работа.
– Это правда, но я никогда не работал в пиццерии.
– Не беспокойся. С этим и шимпанзе справится. В самом деле, когда-то у нас работало много этих пушистых лесных обитателей. Время паршивое – с полуночи
– Э-э…
– Конечно же, обо мне она думает в последнюю очередь. Сатико Сэра. Как в «Che Sara, Sara [122] , как там дальше, ли-ла, ли-ла». Ну, почти. Сможешь начать завтра вечером? В понедельник?
– Я не хочу отговаривать вас дать мне работу, которая мне так нужна, госпожа Сэра, но, может быть, вы захотите сначала познакомиться со мной?
Сатико Сэра говорит замогильным голосом:
– Эйдзи Миякэ, наивный сын Якусимы… Я все о тебе знаю…
122
Что будет, то будет (исп.).
– Господин Миякэ? – Я вхожу в чайный зал «Амадеус», и метрдотель перестает перебирать пальцами. Брови дугой: суть искусства метрдотеля – в умении правильно двигать бровями.– Пожалуйста, следуйте за мной. Цукиямы ждут вас.
Цукиямы? Неужели дед убедил моего отца прийти сюда вместе с ним? Народу больше, чем в прошлый раз,– поминки, многие посетители в черном,– и мне трудно сразу найти двух мужчин, пожилого и средних лет, похожих на меня. Поэтому, когда дворецкий отодвигает стул за столиком, где сидят женщина и девушка моих лет, я уверен, что он ошибся. Он бровями говорит, что ошибки нет, и я стою с глупым видом, а дамы оценивающе на меня смотрят.
– Прикажете принести еще чашку, мадам? – спрашивает метрдотель.
Женщина отсылает его со словами:
– Естественно, нет.
Девушка в упор смотрит на меня – ее взгляд говорит: «И это дерьмо до сих пор не согнулось пополам?» – в то время как моя память ловит сходство… Андзю! Круглолицая, с короткими подкрученными волосами, хмурая Андзю. У нас с ней одинаковые брови перышком.
– Эйдзи Миякэ,– говорит она, и я киваю, будто это был вопрос– Ты жалкое, бесстыдное ничтожество.
Вдруг я все понимаю. Это моя сводная сестра. Моя мачеха трогает пальцем бронзовый чокер [123] у себя на шее – он такой широкий и толстый, что выдержал бы удар топора – и вздыхает.
– Постараемся сделать эту встречу как можно более краткой и безболезненной. Садитесь, господин Миякэ.
Сажусь. Чайный зал «Амадеус» отходит на задний план, будто на экране видеокамеры.
– Госпожа Цукияма,– я ищу какую-нибудь любезность,– спасибо вам за письмо, которое вы мне прислали месяц назад.
123
Колье-ошейник.
Фальшивое удивление.
– «Спасибо»? Ирония – вот с чего вы начинаете, господин Миякэ?
Я оглядываюсь по сторонам.
– Э-э… на самом деле я ожидал увидеть здесь своего деда…
– Да, мы знаем. Ваша встреча была записана у него в ежедневнике. К сожалению, мой свекор не может прийти.
– О… понятно. Вы заперли его в шкафу?
Голос моей сводной сестры звучит как пощечина:
– Дедушка скончался три дня назад. Вот тебе.
Мимо проходит официантка с подносом, полным ватрушек с малиной.