Сон №9

Митчелл Дэвид Стивен

– Тот самый Пентагон? – спрашивает Аи.

Суга, сложив руки замком, крутит большими пальцами, застенчиво и хвастливо одновременно.

– Итак, пару дней я допоздна засиживаюсь над этой задачкой, а потом меня осеняет гениальная мысль. Утренний порыв вдохновения. Я взламываю защитную систему Пентагона, подключаюсь к его операционной системе, затыкаю ей рот и делаю так, чтобы она сама разыскивала те самые файлы, которые должна охранять! Так переучивают розыскных собак противника, чтобы те привели к его убежищу. На словах это кажется просто, я знаю, но сначала мне пришлось загружать траекторию своего полета через шесть разных зомби в шести сетях сотовой связи. Потом…

– Ты это сделал?

Сута опускает подробности.

– Я это сделал. Но количество «Священных Граалей»,

которых системе пришлось проверить, оказалось просто колоссальным, вот. Вы только подумайте. Девять миллиардов файлов на вершине девяти миллиардов пирамид из девяти миллиардов файлов каждая – по крайней мере, настолько глубоко я отважился заглянуть. Я запустил свою программу поиска и задремал. Отправился в город Глубокого Сна. Было около одиннадцати утра – я сидел за компьютером с семи вечера предыдущего дня. Что дальше? Просыпаюсь – у меня в лаборатории роются трое. Вторая половина дня, я в полном отпаде. Первый парень – хакер, я думаю – сгружает все мои личные файлы на переносной накопитель, какого я в жизни не видел. Второй, с виду старый директор школы, делает опись моего железа. Третий, толстый загорелый иностранец в ковбойской шляпе, листает мои манга про Зэкса Омегу и пьет мое пиво. Я слишком поражен, чтобы испугаться. Тот, что похож на директора школы, тычет мне в глаза каким-то удостоверением – «Агентство по защите информации», слышали о таком? – и говорит, что я нарушил японо-американское двустороннее оборонное соглашение и что у меня есть право хранить молчание, но если я не хочу, чтобы меня судили за шпионаж по американским законам на ближайшей военной базе, мне лучше встать на колени и ради спасения собственной шкуры выложить им все.

– Все это правда? – спрашивает меня Аи.

– Все это правда? – спрашиваю я Сугу.

– Одному черту известно, как я хотел тогда, чтобы это было неправдой. У меня перед глазами мелькает содомитская сцена из «Побега из Шоушенка» [130] . Директор школы достает диктофон размером со спичечный коробок и начинает выстреливать вопросы. Я жду, что он вот-вот прилепит электроды мне к яйцам. Как мне удалось проникнуть в Пентагон в первый раз? Как я подключился к их антивирусной операционной системе? Работал ли я в одиночку? С кем я об этом говорил? Слышал ли я что-нибудь о следующих организациях – я не слышал, сейчас я даже не могу вспомнить их названий. Им известно, где я учился, где я живу, все. Потом хакер начинает выяснять технические подробности – я понимаю, что мой зомби-дозвон произвел на него впечатление. Но даже если так, уже темнеет, а я все не знаю, что они собираются со мной сделать. В конце концов иностранец, тот самый, который листал мои фотоальбомы и «МастерХакер», говорит с директором школы по-английски. Я понимаю, что именно он здесь главный. Я прошусь пойти отлить. Со мной идет младший хакер – я прошу его хоть что-нибудь мне объяснить, но он качает головой. Мы возвращаемся в комнату, и тут директор школы предлагает мне выбирать между работой и преследованием по какому-то закону, который очень грозно звучит. Он описывает эту работу, называет сумму жалованья – полный улет! Искусственный интеллект, системы противоракетного щита…– Суга прикусывает губу.– Ой. Мой единственный прокол. Мне нельзя об этом рассказывать.

130

Режиссер Фрэнк Дэрэбонт, 1994 год.

– А как же теперь «Ай-би-эм»? А университет?

– Да, вот и я об этом спросил. Директор школы кивает иностранцу – иностранец выкрикивает в мобильник какое-то распоряжение. «Обо всем уже позаботились, господин Суга,– говорит мне директор школы.– Кроме того, мы можем устроить вам докторскую диссертацию, если ваши родители волнуются о документальных свидетельствах вашего образования. Эм-ай-ти [131] подойдет? Подробности обсудим позже». На самом деле я улетаю послезавтра, и нужно еще успеть сделать миллион разных дел. Я принес тебе подарок, Миякэ. Я подумывал о каком-нибудь

тропическом фрукте, но это немного более личное. Смотри.

131

Массачусетский технологический институт.

Он достает квадратный футляр, щелчком раскрывает его и вынимает плоскую черную штуковину.

– Это компьютерный вирус, самый лучший из всех, что я вырастил в домашних условиях.

Второй раз за последние два дня мне дарят компакт-диск.

– Э-э… спасибо. Мне еще никто не дарил вирусов.

Аи что-то бормочет про себя, потом говорит в полный голос:

– Если вирус попадает в больничные компьютерные системы, он подвергает риску жизни людей. Вы об этом не думали?

Суга кивает и отхлебывает чай:

– Виртуальные исследователи знают про этическую ответственность, вот. Мы запускаем призраки в системы, а не занимаемся тупым варварством. Мы растем. Больше шестидесяти пяти процентов хакеров высокого полета, которые исследуют высокотехнологичные системы, соблюдают этические принципы.

Аи кидает на Сугу недобрый взгляд:

– А более восьмидесяти пяти процентов любой статистики высасывается из пальца.

Суга не сдается:

– Вот, например, этот вирус – «Почтальон», как я его назвал – он доставляет ваше сообщение на каждый адрес в адресной книге того, кому вы его посылаете. Потом он сам себя копирует и отправляет себя по всем адресам из их адресных книг, и так далее, девяносто девять раз. Ловко, правда? И совершенно безобидно.

Судя по всему, убедить Аи ему не удалось.

– Рассылать бессмысленные послания десяткам тысяч человек не кажется мне особенно этичным.

Суга светится отцовской гордостью.

– Совсем не «бессмысленные»! Миякэ может разослать любую радостную и мирную весть сотням тысяч пользователей. Это не такая вещь, которую я могу взять с собой в Техас, раз уж Саратога настолько засекреченное место, вот, а просто выбросить его мне жалко.

Суга уходит, я доедаю салат и режу на десерт дыню. Спускаюсь, чтобы угостить Бунтаро, который кивает головой на потолок и вопросительно сгибает мизинец. Я притворяюсь, что не понимаю. И речи быть не может о том, чтобы попытаться приударить за Аи. Наши отношения еще не определились. Так я себе говорю. Она освобождает место на столе.

– Пора колоть инсулин. Хочешь посмотреть или тебя тошнит, когда игла протыкает кожу?

– Хочу посмотреть,– лгу я.

Она достает из сумочки аптечку, готовит шприц, дезинфицирует руки и спокойно вонзает иглу себе в предплечье. Я вздрагиваю. Она наблюдает, как я наблюдаю за ней, а инсулин тем временем вливается ей в кровь. Внезапно я чувствую прилив смирения. Приставать к Аи – это все равно что кричать цветку, чтобы он рос быстрее,– так же грубо. К тому же если бы она отвергла меня, мне пришлось бы покончить с собой с помощью микроволновки.

– Итак, Миякэ,– говорит Аи, когда игла выскальзывает обратно.– Каков твой следующий шаг?

Я с трудом сглатываю.

– Э-э… что?

Она промокает капельку крови кусочком стерильной ваты.

– Теперь, когда ты передумал искать отца, ты останешься в Токио?

Я встаю и начинаю вытирать сковородку.

– Я… еще не знаю. Прежде всего мне нужны деньги, поэтому я, наверное, останусь в «Нероне», пока не подвернется что-нибудь получше… Я хочу показать тебе пару писем, которые прислала мне мать.

Аи пожимает плечами.

– Хорошо.

Я смахиваю с полиэтилена крошки льда; она читает. Заканчиваю с посудой и принимаю душ.

– Ты долго был в душе.

– Э-э… когда я встаю под душ, мне кажется, что я вернулся на Якусиму. Теплый дождь.– Я киваю на письма.– Что ты о них думаешь?

Аи аккуратно вкладывает письма обратно в конверты.

– Я сейчас думаю, что же я о них думаю.

«Фудзифильм» показывает десять часов. Нам пора идти – Аи хочет успеть домой до того, как бары закроются и возможные преследователи разбредутся по улицам, а мне нужно быть на работе к полуночи. Внизу Бунтаро жует «Принглз» и смотрит фильм, полный киборгов, мотоциклов и сварщиков.