Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни
Шрифт:
Местным девушкам было не под силу изменить этот обычай. С наступлением совершеннолетия девушки семья не ограничивала ее в выборе. Если пришедшему сюда чужеземцу нравилась какая-то красавица, он мог добиться, чтобы та отдалась ему. Сообразительные девушки сами выбирали, кому отдать свою невинность, а затем уже выходили замуж за мужчину, которого любили. А рассудительные мужчины, узнав, что любимая еще девственница, побуждали ее сперва найти «первопроходца», а потом уже женились на ней.
Божества не одобряли этот дьявольский обычай. Поступки молодых юношей и девушек следовали естественной божественной воле, но обычай при этом нарушался.
Девушка повстречала единственного сына главы поселения, когда весной на склонах гор распустились желтые цветы керрии [73] . Ее покорили нежные, трогающие душу звуки его песен и его сильное прекрасное тело. Их встречи продолжались до осени, а любовь была заключена в целомудренную оболочку дружбы. Они любили друг друга горячей любовью, скрытой от посторонних глаз; именно из-за этой любви они не стремились вступать в брак. Никто из них не хотел, чтобы, согласно обычаю, перед свадьбой невинность девушки была отдана кому-то на поругание.
73
Кустарник, известный европейцам под названием «пасхальная роза».
Но пришла осень, пора созревания. С деревьев падали на землю фрукты, крестьяне закладывали в закрома рис, осенние куры несли яйца. Природа целый год старалась, чтобы украсить эту пору. Небо она разрисовала невероятными красками, горные ручьи очистила от мути, воздух наполнила теплом и сладкими ароматами. Всю землю она усыпала желтыми цветами, а между ветвями и листьями деревьев нанесла яркие краски зари. И, устроив все надлежащим образом, залилась людьми.
Осенью созревает все, и любовь молодых людей тоже созрела.
Они, как обычно, встретились в полдень у древней крепости, сложенной из иссиня-серого камня. Вдвоем нарвали полевых цветов, сложили их на большую каменную плиту и, как всегда, уселись там плечом к плечу. По всему склону росли травы, цвели цветы и порхали крохотные бабочки, тихонько нашептывая что-то каждому цветку. Со склона горы открывался невероятно прекрасный вид, полный безмятежной прелести. С горного перевала слышались песни косарей, в деревне раздавались звуки топора — кто-то на скотном дворе строил загон для молодняка; с полей доносилась шутливая перебранка людей, занятых сбором и обмолотом колосьев. По небу неспешно плыли белые облака, исчезая в голубизне за горизонтом. Выстроившись в линию, пролетела стая перелетных птиц, за ней еще одна.
Юноша и девушка утолили голод горными плодами, а жажду — водой из горного источника. Голод души они утоляли словами и улыбками: спели много песен всему живому под солнечными лучами, произнесли несметное количество слов.
Солнце клонилось к западу, и эти двое чувствовали, что им не хватает чего-то, чего они не могли выразить словами. Близились сумерки. Под горой кричал теленок. У них сладко щемило сердце.
Божий промысел не совпадает с людским. Нельзя ограничивать людей рамками древнего дьявольского обычая. Если и было в нем нечто разумное, то давно уже не осталось. Обычай изжил себя. Юноша и девушка, забыв обо всем, сбросив оковы условностей, перестали сдерживаться. По-новому они познали друг друга и полюбили друг друга с новой силой.
Юноша проснулся первым и предался радости. Но девушка — такова женская природа — помнила о наказании, которое влечет за собой нарушение обычая. Она не хотела возвращаться домой вместе с сыном главы поселения. Им бы, подобно Адаму и Еве, наслаждаться жизнью в эдемском саду — но они жили в жестоком мире, где нужно думать о завтрашнем дне.
Они были уже в том возрасте, когда приходится соблюдать обычаи своего племени. Неужели за любовь надо платить жизнью? — думал юноша, погрузившись в молчание.
Девушка, видя, что он словно окаменел, нарочито радостным голосом стала уговаривать его собраться с духом.
Люди племени N так прекрасно поют, Разгони же своей песней облака. Скоро настанет час, когда Луна исчезнет, Но пока пусть светит ярко и сильно.Действительно, Луну заслоняла тонкая пелена облаков, отчего все вокруг казалось смутным и призрачным. В сердцах влюбленных тоже поселилась тьма.
Юноша пропел:
Если со мною тебя рядом нет, Вовсе не нужен мне солнечный свет. Править народом моим не желаю, Вечным рабом твоим быть я мечтаю.Девушка ответила:
— В этом мире разрешено вступать в брак, но не дозволено любить.
— Мы найдем такой мир, в котором есть место для нас. Отправимся далеко-далеко, туда, где восходит Солнце.
— И не нужно тебе ни коров, ни лошадей, ни садов, ни полей, ни куртки на лисьем меху, ни подстилки из тигровой шкуры?
— Если есть ты, то ничего мне больше не нужно. Ты все для меня: свет, тепло, родниковая вода, фрукты, все сущее во Вселенной. С тобой я могу покинуть этот мир.
Они долго вспоминали все известные им грады и веси, но так и не нашли для себя места. На юге — большая страна ханьцев, в ней варваров убивают. Они не осмелились идти на юг. Если отправиться на запад, путь лежит через безлюдные горы, где водятся тигры и леопарды. Они не решились идти на запад. На севере обитает трехсоттысячное племя, и по дьявольским законам этого племени с беглецами можно сотворить все, что угодно. Восток — место, где восходят Солнце и Луна. Солнце милостиво ко всем — там, где оно, непременно должны быть мир и порядок.
Но в памяти молодого наследника ожило предание, как Солнце сожгло первого человека племени N, — после этого никто не осмеливается идти на восток на поиски жизни, свободной от заведенного порядка. У племени N есть древняя песня о естественном стремлении человека к жизни, однако подлинный смысл того, что именуется жизнью, обретается лишь после смерти. Победить судьбу дано только смерти, а смерть ничто не сможет одолеть. Тот мир, что в небесах и под землей, куда прекраснее земного мира, ведь люди племени N никогда не слышали, чтобы кто-то пожелал вернуться оттуда, и не слышали, чтобы кому-то не хватило там места. Идея лучшего мира прочно закрепилась в сердцах людей племени N. Но умереть поодиночке ненадежно: вдруг в лучшем мире влюбленные не найдут друг друга? А одновременно уйти из жизни вдвоем было обычным делом.