Сон длиной в зиму
Шрифт:
Если б на вопросы ведущего можно было отвечать вот так, сидя в пустом зале и держась за руки, Зоя участвовала бы в этом дурацком конкурсе каждый день!
Лебедова ничего не говорила. Леська проходила мимо и презрительно кривила губы, а потом в коридорах распространяла дурацкие слухи, в которые, к счастью, никто не верил. Лерка, вроде бы действительно предпринимавшая попытки помириться, с горькой усмешкой говорила Зое, что её отношения разрушат её же репутацию.
Отношения были понарошку.
И Зое оказалось всё равно.
А
В парке было всё так же сыро и промозгло. Несколько гирлянд уже повесили, оплели ими основание фонарей, чтобы светилось ярче, но при сероватом свете дня рассмотреть всю красоту этого жалкого новогоднего декора не удавалось.
Снег решил ограничиться несколькими снежинками, растаявшими прямо на ладони, а теперь небеса только грозно хмурились, прячась за серыми скучными тучами.
Зоя была без перчаток, в куртке, не годящейся даже для "минус один", но вполне подходящей для стойкого ноля — рекордно холодной температуры этой недозимы. Она сунула руки в карманы и шла, опустив голову, рассматривая землю под ногами.
— Опять поссорилась с мамой? — после минут трёх-четырёх молчания нарушил вялую тишину Богдан, почувствовав, что от радостной, светящейся изнутри Зои с репетиций не осталось и следа, а вместо неё шла какая-то холодная, сердитая девушка, не желающая ничего, кроме морального спокойствия.
— Да мы и не мирились, — пожала плечами Зоя, сворачивая с широкой дороги на узенькую тропинку, где с трудом можно было идти плечом к плечу.
Богдан, не жалея кроссовок, сошёл на болотистую траву, но плестись за спиной так и не стал, всё ещё находился рядом. Наверное, его молчаливое присутствие сейчас было единственной поддержкой, которая не показалась бы Зое навязчивой, и она была благодарна уже за то, что рядом с Орловским можно было просто слушать тишину и наслаждаться желанной зимней прохладой.
Если б ещё выпал снег…
— И ты хочешь, чтобы этот конфликт был исчерпан? — спросил Богдан.
— Хочу, — кивнула Зоя. — Но только она слишком много просит. Я на такое не согласна.
К счастью, вопрос о том, чего же именно пожелала Елена Леонидовна, так и не прозвучал. Впрочем, Орловский ведь не был дураком, очевидно, он и так прекрасно знал правильный ответ.
— Ты уверена?
— Абсолютно, — кивнула Зоя. — Я, понимаешь… Я вдруг со стороны посмотрела на свою жизнь, впервые подумала, что существуют же какие-нибудь другие варианты. И эти варианты — даже неожиданно как-то! — мне понравились. Представляешь? Я как будто дышать свободнее стала. А тут появляется мама и говорит, что она собирается защитить меня от жестоких ошибок. И что мне необходимо вернуться в прежние рамки, исключительно для моего счастья. И что матери надо верить… А я, может, хочу эти ошибки совершить? Может быть…
Она, забыв о
— Прости, — наконец-то прошептала Зоя. — Тебе всё это слушать не надо, — она вновь сунула руки в карманы и быстрее зашагала вперёд.
Богдан не сдвигался с места несколько секунд, потом, будто приняв какое-то решение, рванулся следом за Зоей и схватил её за руку, останавливая. Повернул к себе, заглянул в глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то, поправил шарф, о котором Горовая и забыла почти.
— Процесс оживления, знаешь ли, всегда достаточно болезненный, — прошептал он совсем тихо. — Но потом становится легче.
— Хочешь сказать, — горько улыбнулась Зоя, — я поступаю правильно?
— Ты поступаешь так, как тебе хочется. Полагаю, в данной ситуации это синоним слова "правильно", — усмехнулся Богдан — и подался вперёд, чтобы поцеловать её.
Зоя не отпрянула. Вместо этого и сама подалась вперёд, прижимаясь к Богдану, ответила на его поцелуй, внезапно пожалев о том, что была в этой тяжелой, неповоротливой куртке…
Запоздало, чувствуя тепло, жар его губ, подумала о том, что здесь на них уж точно никого не смотрит, сама же зашла в самую дальнюю часть парка, мало кому здесь вздумается прогуляться.
Орловский об этом будто и не думал. Обнимал её, притворяясь, что ему нисколечко не мешает этот надоедливый пуховик, который меньше согревает, но причиняет больше неудобства. Зоя даже руки толком поднять не могла, чтобы обнять его за шею, просто упиралась ладонями в грудь, чувствуя себя беспомощным снеговиком, закованным в бирюзовую шелестящую плёнку.
— Это отвратительно, — выдохнула она, отпрянув. — Ненавижу зиму. Как будто сплю и мечтаю проснуться!
Богдан немного растерянно улыбнулся.
— Я про пуховик, если что, — тут же смутилась Зоя. — Может… Может, мы зайдём куда-нибудь?
— В кино хочешь?
— Хочу, — кивнула Зоя, забыв упомянуть, что терпеть не могла фильмы.
— На что?
— Ты выбирай, — она смутилась, вновь сунула руки в карманы.
"Отвратительно" — последнее, что хочется услышать парню после поцелуя. Наверное. Вообще, Зоя не умела читать мысли, но почему-то почувствовала, как между нею и Богданом появилось странное напряжение, в котором девушка в очередной раз винила себя.
До кинотеатра они добрались достаточно быстро. Богдан подошёл к кассе — за те пять лет, что Зоя здесь не была, узкое окошко сменилось нормальной рецепцией, а старая толстая кассирша, отходившая на часовые "пять минут" с завидной регулярностью, теперь сменилась молодой бойкой девчонкой, лет двадцати-двадцати трёх, не старше.
И она, советуя что-то, так бойко щебетала и так весело улыбалась Богдану, что Зое даже захотелось подойти поближе, схватить его за руку и с нажимом заявить, что это её парень.