Сон в красном тереме. Том 2
Шрифт:
– Мы все разузнали. Правая нога у старшего господина распухла. Ему приложили лекарство, боль понемногу утихла, так что ничего серьезного нет.
Матушка Цзя кивнула головой и вздохнула:
– Я всегда слишком беспокоюсь по всяким пустякам! Говорят, будто я одним благоволю, других недолюбливаю! А выходит наоборот!
В это время появилась Юань-ян. В руках у нее был капор и плащ.
– Уже поздно, госпожа! – сказала она. – Выпала роса, и вы можете простудиться. Посидите еще немного, и пора идти отдыхать.
– Веселье в полном разгаре, а ты меня торопишь! –
Она приказала налить еще кубок, надела капор, на плечи накинула плащ и принялась пить. Вместе с нею выпили и остальные. Смех и шутки продолжались.
Вдруг в тени коричных деревьев снова раздались звуки флейты, но теперь они были скорбными и протяжными. Все притихли. Безмолвие ночи и яркая луна невольно вызвали грусть у матушки Цзя.
Все обернулись к ней, принялись смеяться и шутить с ней, чтобы как-нибудь развеселить ее, приказали подать еще вина и прекратить музыку.
– Я тоже недавно слышала одну шутку, – заявила госпожа Ю. – Если можно, я расскажу для бабушки!
– Хорошо, рассказывай, – разрешила матушка Цзя, натянуто улыбнувшись.
– В одной семье было четыре сына, – начала госпожа Ю. – Старший сын был одноглазый, у второго было только одно ухо, у третьего – одна ноздря, а четвертый сын имел и глаза, и уши, и ноздри, но был немым.
Пока госпожа Ю рассказывала, матушка Цзя закрыла глаза и словно задремала. Госпожа Ю умолкла, и они с госпожой Ван потихоньку окликнули матушку Цзя.
Та тотчас же открыла глаза и, улыбаясь, сказала:
– Продолжай, продолжай! Я не уснула, а просто закрыла глаза, чтобы немного передохнуть.
– Ветер усилился, – заметила госпожа Ван. – Может быть, вы пойдете отдыхать, а завтра снова полюбуемся луной. Шестнадцатого числа луна тоже красивая.
– Сколько времени? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Четвертая стража, – ответила госпожа Ван. – Наши девочки не выдержали и ушли спать.
Матушка Цзя огляделась. За столами действительно почти никого не осталось. Только одна Тань-чунь сидела на своем месте.
– На этом хватит, – улыбнулась матушка Цзя. – Не привыкли вы засиживаться допоздна. Да и одни из вас слабы здоровьем, другие вовсе больны, так что лучше разойтись! Мне жаль Тань-чунь, она так терпеливо сидит и дожидается… Пусть идет домой, и мы разойдемся!
Матушка Цзя встала, выпила чашку чаю, затем села в паланкин, и служанки понесли ее к выходу из сада. Но о том, как она возвращалась домой, мы рассказывать не будем.
Между тем оставшиеся на месте празднества служанки убрали со столов посуду. Выяснилось, что не хватает чайной чашки. Стали искать, но не нашли.
– Может быть, кто-то разбил? – с недоумением спрашивали они друг у друга. – Но куда в таком случае девались черепки? Нужно найти их, чтобы хоть отчитаться, иначе скажут, что мы украли.
Но у кого бы они ни спрашивали, все отвечали:
– Мы не били чашки. Может быть, это служанки барышень? Постарайтесь вспомнить, кто брал чашку, или спросите у служанок.
–
Одна из женщин отправилась искать Цуй-люй. Едва она вошла в аллею, как повстречалась с Цзы-цзюань и Цуй-люй.
– Старая госпожа уже ушла? – спросила женщину Цуй-люй. – А где наша барышня?
– Я хочу тебя спросить о чашке, а ты говоришь о барышне! – недовольно произнесла женщина.
– Я как раз наливала для барышни чай, – ответила Цуй-люй, – но на мгновение отвернулась, а когда повернулась к ней, барышня исчезла.
– Госпожа сказала, чтобы барышни шли спать, – проговорила женщина. – Ты где-то бегала, а теперь не знаешь, где твоя барышня!
– Не может быть, чтобы барышни украдкой ушли, – возразили Цуй-люй и Цзы-цзюань. – Они, наверное, где-нибудь гуляют! Возможно, они пошли провожать старую госпожу! Мы поищем. Если барышня найдется, то и чашка найдется. Чего ты торопишься?
– Если мы будем уверены, что чашка у нее, торопиться нам незачем, – ответила женщина, – во всяком случае, завтра я приду за чашкой.
С этими словами она повернулась и ушла снова проверять посуду. Цзы-цзюань и Цуй-люй отправились к матушке Цзя. Но об этом мы рассказывать не будем.
Дай-юй и Сян-юнь вовсе не ушли спать. Просто Дай-юй заметила, что матушка Цзя вздыхает и что людей за столом мало. Тут еще Бао-чай и ее младшая сестра ушли домой, и Дай-юй почувствовала себя всеми позабытой и опечалилась. Она отошла в сторонку и, опершись на перила, заплакала.
Бао-юй в этот день был рассеян и не обращал ни на кого внимания: мысли его были обращены к Цин-вэнь, болезнь которой осложнилась. Когда госпожа Ван сказала ему, что можно идти спать, он беспрекословно удалился. Тань-чунь вследствие неприятностей, которые перед этим произошли у нее дома, тоже не имела никакого желания забавляться. Ин-чунь и Си-чунь все еще оставались здесь, но они никогда не дружили с Дай-юй, и поэтому из всех оставшихся одна Сян-юнь подошла к Дай-юй, чтобы утешить ее.
– Ведь ты умная девушка, а не бережешь себя, – сказала Сян-юнь с укором. – Как досадно, что Бао-чай и Бао-цинь все время с такой горячностью твердили, что нынешний праздник середины осени мы проведем вместе и устроим собрание поэтического общества, на котором будем сочинять парные строки, а получилось так, что они забыли о нас и сами ушли любоваться луной; собрание нашего общества не состоялось, и никаких стихов мы не сочиняли. Все-таки все родственники эгоисты. Недаром Сунский Тай-цзу [11] сказал: «Разве я позволю посторонним спать у своей постели?» Ну и пусть! Если никто больше не придет, мы с тобой вдвоем будем сочинять парные строки, а завтра всех пристыдим!
11
Сунский Тай-цзу (960–975) – император династии Сун.