Сон в красном тереме. Том 2

Цао Сюэцинь

Он подумал и еще несколько раз произнес:

– Нет, не решаюсь!..

– А что здесь такого? – улыбнулась Дай-юй. – Зачем так резко проводить грань? Мое окно можно считать и твоим, не нужно нам отдаляться друг от друга. В древности даже чужие люди «без сожаления дарили друг другу упитанных коней и теплые шубы» – что же говорить о нас с тобой? Мы ведь родственники!

– Когда люди дружат, они должны не только не жалеть «упитанных коней и теплые шубы», но и «желтое золото и белую яшму» не «взвешивать крошечными долями», – возразил Бао-юй. – Однако в данном случае речь идет о женских покоях, поэтому твое предложение для меня неприемлемо. Лучше в тех фразах, которые ты исправила, я заменю слово «юноша» на «девушку»,

и будем считать, что поминание написано тобой. К тому же ты всегда очень хорошо относилась к Цин-вэнь, поэтому лучше отказаться от всего, что я написал, но только не выбрасывать фразу о «розовом флере». Давай переделаем так: «Безбрежны чувства барышни, живущей за окном, оклеенным розовым флером; несчастна судьба служанки, скрытой под желтой могильной насыпью». В таком виде эти фразы, правда, не будут иметь отношения ко мне, но все же я буду чувствовать себя вполне удовлетворенным.

– Она ведь не моя служанка, – с улыбкой возразила Дай-юй, – зачем же я буду исправлять? Да и слова «барышня» и «служанка» не совсем удачны. Вот если бы умерла Цзы-цзюань, я могла бы так сказать.

– Ты хочешь накликать на нее смерть? – засмеялся Бао-юй.

– Это ты накликаешь, настаивая на своем, я бы сама ничего подобного не сказала, – заметила Дай-юй.

– Нашел! – вдруг радостно воскликнул Бао-юй. – Если переделать так, как я сейчас придумал, все будет в порядке! Лучше всего сказать: «За окном, оклеенным розовым флером, я – лишенный счастливой доли; под желтым могильным холмом ты – гонимая злой судьбою!»

Дай-юй неожиданно изменилась в лице. В словах Бао-юя она уловила намек на свою судьбу, и на сердце ее стало тяжело, но, не желая выдать своего волнения, она улыбнулась Бао-юю и похвалила его за исправление.

– Неплохо, – промолвила она. – Но не стоит тратить время на всякие изменения. Лучше занимайся более важными делами! Только что матушка присылала за тобой служанку, и та говорила, что завтра утром ты должен пойти к своему дяде Цзя Шэ. Ин-чунь уже просватали и по этому поводу вас всех созывают.

– Зачем они так торопятся? – воскликнул Бао-юй. – Я себя чувствую не совсем здоровым и завтра, возможно, не смогу пойти!

– Опять ты за свое, – упрекнула его Дай-юй. – Я бы тебе советовала оставить капризы, ведь ты уже не маленький…

Кашель прервал ее слова.

– Какой холодный ветер, а мы ничего не замечаем! – заволновался Бао-юй. – Ведь можно простудиться, а это не шутка. Идем скорее отсюда!

– Я пойду домой отдыхать, – проговорила Дай-юй. – Завтра увидимся.

С этими словами она направилась к дорожке. Опечаленный Бао-юй зашагал было в противоположном направлении, но, вспомнив, что Дай-юй ушла совершенно одна, приказал девочке-служанке догнать ее и проводить до дому.

Придя во «двор Наслаждения розами», он увидел нескольких старых мамок, которых прислала госпожа Ван. Мамки передали ему, чтобы завтра утром он пришел к Цзя Шэ. Все было так, как только что рассказала Дай-юй.

Оказывается, Цзя Шэ просватал Ин-чунь в семью Сунь. Эта семья происходила из области Датун. Предки Суней занимали военные должности, когда-то были ярыми приверженцами Гунов Нинго и Жунго и, таким образом, могли считаться близкими друзьями рода Цзя. Нынче только один из членов семьи Сунь жил в столице, занимая командную должность, доставшуюся ему по наследству. Звали его Сунь Шао-цзу. Рослый и сильный, он прекрасно владел искусством верховой езды и стрельбы из лука, слыл хлебосольным хозяином, был ловок и умел прекрасно приспосабливаться к обстоятельствам. В описываемое время ему было около тридцати лет. К тому же он был богат и сейчас ожидал повышения в должности по линии военного ведомства.

Сунь Шао-цзу еще не был женат, и Цзя Шэ, который считал его племянником старых друзей рода Цзя, равных с ним по имущественному положению, решил выдать за него замуж свою

дочь. Об этом Цзя Шэ уже сообщил матушке Цзя. Та осталась не очень довольна подобным выбором, но, подумав, что судьбу молодых людей предопределяет Небо, не стала вмешиваться, тем более что Цзя Шэ уже принял решение.

– Пусть будет по-твоему, – сказала она, не вникая в детали.

Цзя Чжэн недолюбливал Суня. Они считались старыми друзьями рода Цзя, так как дед их, попав однажды в затруднительное положение, вынужден был просить покровительства у могущественных и влиятельных гунов Нинго и Жунго, после чего объявил себя их приверженцем. Однако сам дед не принадлежал к знатному образованному роду.

Цзя Чжэн дважды уговаривал Цзя Шэ отказаться от своего намерения, но тот не хотел об этом слышать, и Цзя Чжэну пришлось смириться.

Что касается Бао-юя, то он прежде никогда не встречался с Сунь Шао-цзу, и пойти на встречу с ним его заставлял лишь долг вежливости.

Он слышал, что день свадьбы близок и что Ин-чунь уедет из дома в этом году. Потом, когда госпожа Син заявила матушке Цзя, что берет Ин-чунь из «сада Роскошных зрелищ», настроение его еще больше испортилось, он стал рассеянным и задумчивым. Кроме того, когда он услышал, что вместе с Ин-чунь уйдут из дома четыре служанки, он совсем опечалился и воскликнул:

– Сразу на пять непорочных девушек у нас станет меньше!..

Он стал каждый день навещать «остров Водяных каштанов» и его окрестности, наблюдая за домом, где жила Ин-чунь. Но там было пусто, окна, выходящие на террасу, были безмолвны, неподвижно висели занавесы на дверях, и лишь иногда появлялись служанки, которым было поручено присматривать за опустевшим домом. А когда он глядел на противоположный берег пруда, ему казалось, что камыш и осока лишились своей прежней красоты и печально поникли, словно вспоминая обитательницу здешних мест. Однажды, в порыве нахлынувших на него чувств, Бао-юй сочинил песню:

Воет всю ночь напролет над прудом ветер холодный осенний, Будто в пурпурную яшму одеты лилий и лотосов тени. Листья кувшинок, осоки цветы справиться с грустью не в силах, Иней и росы к земле наклонили хрупкое веток сплетенье. Здесь уж вовек не послышится стук шахмат фигур за игрою; Ласточки грязью, упавшею с гнезд, доски от шахмат покроют. В древности люди жалели о том, что расстаются с друзьями, — Мне же сегодня расстаться пришлось с нежно любимой сестрою.

Едва он прочел свое сочинение вслух, как вдруг услышал за спиной чей-то смех:

– Вы опять сочиняете глупости?

Бао-юй быстро обернулся и увидел Сян-лин.

– Зачем ты здесь, сестра? – с улыбкой спросил он. – Ведь уже много дней ты не приходишь сюда гулять.

Сян-лин всплеснула руками и захихикала:

– Разве это от меня зависит? Недавно вернулся ваш брат Сюэ Пань, и теперь я не могу пользоваться такой свободой, как прежде! Наша госпожа только что посылала служанок за второй госпожой Фын-цзе, но им сказали, что она в саду. Услышав это, я сразу же попросила разрешения поискать ее. Девочка-служанка, повстречавшаяся мне дорогой, сказала, что Фын-цзе в «деревушке Благоухающего риса». Я направилась туда, но неожиданно увидела вас. Мне хочется вас спросить, как чувствует себя сестра Си-жэнь? И почему так неожиданно умерла сестра Цин-вэнь? Чем она болела? И вторая барышня Ин-чунь скоро уезжает! Как сразу опустел сад!