Сон во сне
Шрифт:
Эвелин поправила на себе меховую накидку и положила руку на грудь.
– Поверьте, сэр Форест, мне очень лестно, что вы так тщательно и так часто чистите мою обувь!
– Такого ныне я ожидаю и от тебя, – парень горделиво вскинул подбородок, – и, как я говорил ранее, я люблю, когда обувь блестит!
– Хорошо, но это все после, давай теперь уделим время маме и пойдем домой.
– Согласен.
Они повернулись к тому месту, что недавно служил им финишем в бегах. То был высокий каменный памятник, представлявший собой скорбящего ангела, опиравшегося на могильную плиту. На плите была выгравирована надпись: «Покойся с миром, Кристина Мэри Форест, любимая супруга и мать. Ты навсегда остаешься
Эвелин и Арчибальд ближе подошли к памятнику. Девушка приподняла голову и посмотрела на грустный образ ангела, а парень присел на корточки и рукой провел по надписи. На белой перчатке остался черный след. Каждое слово на этой могиле и каждый ее кусочек были очень важны для брата и сестры и несли в себе сакральный смысл. Хоть их матери и не стало 15 лет назад, для них она все равно, что живая, просто теперь заточена в безмолвный и холодный участок земли под каменной глыбой. Часто они приходят сюда к ней, делясь самым сокровенным, или же просто разговаривали об обычных вещах, будь брат с сестрой вместе или поодиночке. Для них мать все еще жива, только она не может их увидеть, обнять и предстать перед ними во плоти. Мать стала чем-то вроде незримого духа, который обязательно их услышит в трудную минуту, поддержит и каким-то знаком свыше даст совет или укажет на путь истинный.
– Скоро у мамы годовщина, – тихо произнесла Эвелин.
– Угу, – откликнулся ей Арчибальд.
– Прошло уже 15 лет, надо будет как-то это отметить.
– Годовщина смерти – это не праздник, Эвелин, его не отмечают, – парень привстал с колен и выпрямился, – люди просто приходят к своим близким на могилы и приносят свежие цветы, моют памятник, убирают могилу…
– Но ведь в прошлом году мы сидели и отмечали ее годовщину! – девушка посмотрела брату прямо в глаза, – были папа, я и ты, мы сидели на кухне, почти ночью, пока прислуга спала, пили вино и вспоминали маму. Я хочу сделать так же, пусть только папа вернется.
– Дорогая моя сестра, – вздохнул Арчибальд и приобнял девушку за плечи, – боюсь, в этом году так не получиться сделать, нашему отцу сейчас не до воспоминаний об усопших…
– Ты имеешь ввиду его нынешнюю жену? – Эвелин снова посмотрела на брата, затем отвела взгляд. На ее лице читались разочарование и злость. К ее горлу предательски начал подкатывать комок, а губы затряслись.
– Да, я имею ввиду именно это, – парень постарался улыбнуться и встряхнуть девушку, но та сомкнула руки на груди и отвернулась. Улыбка тут же исчезла с его лица, – скоро они вернутся с путешествия. После медового месяца, у них на уме будут только радостные впечатления и романтика. Отцу точно не до печали, а его новой жене вряд ли захочется поминать усопшую предшественницу.
– Думаешь, папа забыл ее? – Эвелин с надеждой посмотрела на брата. Тот ответил ей заботливым и мягким взором своих темно-синих глаз.
– Нет, Эвелин, отец не забыл нашу мать, просто теперь у него совершенно другая жизнь, он недавно женился и пошел дальше. Это нормально, ведь жизнь продолжается. Живые живут, а мертвые остаются мертвыми. – Арчибальд глубоко вздохнул и поглядел куда-то вдаль. – А если хочешь знать, любит ли наш отец свою новую жену сильнее предыдущей…
Девушка продолжала смотреть на брата, в ее глазах отражалась вся ее любовь и преданность по отношению к нему.
– То я тебе скажу, что определенно…нет! – парень громко закончил фразу, улыбнулся сестре и поцеловал ее в лоб. При поцелуе брата ресницы девушки затрепыхались. От его слов ей стало легче и тепло на душе, а комок в горле постепенно прошел.
– Ты прав, у отца теперь новая жена и новая жизнь, – Эвелин подняла
– Никогда! – поддержал ее Арчибальд и крепко приобнял. – Ведь, благодаря матери, у него есть мы! А этот факт никак нельзя отрицать.
– Точно! – сестра повернулась к нему и одарила своей лучезарной улыбкой.
– Пошли домой, нам нужно привести себя в порядок, заодно поможешь мне найти мои котелок и трость.
Парень развернулся и пошел обратно в сторону парка. Эвелин не спешила трогаться с места. Она снова посмотрела на скорбящего ангела.
– Ты идешь? – мягко позвал ее брат.
– Да, иду!
Девушка подошла к могильной плите, нежно поцеловала эпитафию и пошла к тропинке, на которой ее ждал Арчибальд. Она взяла его под руку и вместе они спокойным шагом направились к дому. Солнце щедро грело их своим теплом, не давая замерзнуть и остыть после пробежки.
Когда брат с сестрой уже почти подходили к парадной каменной лестнице, ведущей в дом, вдалеке они расслышали гудок автомобиля. Они оба повернулись на звук, и увидели, что на дорогу выезжает знакомая им отцовская машина.
– О боже, они вернулись раньше! – испуганно воскликнула Эвелин. – Что нам делать?
– Что я тебе могу сказать, – Арчибальд был удивлен не меньше сестры, – ты можешь стоять здесь и встретить их в таком виде, а я же пойду в дом и как можно быстрее переоденусь.
Сказав эти слова, Арчибальд резко взбежал на лестницу и бодро направился ко входу, оставив сестру одну в недоумении. Эвелин распахнула рот и хотела было что-то резко ответить брату, но гудок папиной машины раздался снова, и уже гораздо ближе, чем ранее, и она побежала вслед за братом.
– Ох и влипли же мы, главное нам надо успеть переодеться и умыться! – воскликнула Эвелин и исчезла в дверях дома. Машина, тем временем, уже выезжала на подъездную дорожку. Гудок прозвучал громче и резче.
Черная изящная машина остановилась недалеко от парадного входа в дом. К ней незамедлительно поспешили слуги, вышедшие поприветствовать хозяина и его молодую жену. Один из лакеев открыл дверь автомобиля со стороны водителя, и из нее вышел высокий широкоплечий и подтянутый мужчина пятидесяти четырех лет, который выглядел значительно моложе своего возраста. Одет он был в светло-коричневый плащ, на голове красовалась коричневая шляпа, а на руках были черные кожаные перчатки. На лице мужчины светилась улыбка, он с радостью посмотрел на свой дом. Очевидно, что он скучал по родным стенам и был рад своему возвращению.
Бегло, но искренне поприветствовав слугу, мужчина поспешил выйти из машины и обойти ее, чтобы самому открыть дверь со стороны пассажира.
– Я сам, Лайнус, – мягко отодвинув слугу, мужчина открыл дверь и протянул руку.
Из машины выглянула изящная женская рука, облаченная в кружевную белую перчатку, и неторопливо взялась за предоставленную ей руку. Вскоре из машины появилась вся дама целиком, представлявшая собой статную женщину с длинно-русыми завитыми волосами, сложенными на голове в аккуратную прическу. Возрастом она приближалась к тридцатилетней отметке, но на вид ей скажешь, будто она совсем недавно перешагнула двадцатилетний рубеж. Свежее юное лицо, точеная фигура и изысканные манеры. Женщина кокетливо покивала головой, приветствуя слуг. Лишь только глубина ее холодных синих глаз и уверенность во взгляде показывала всю ту мудрость и решимость, коими она обладала. В глазах просматривалась иногда и некая лукавость, будто женщина что-то затевала, но она исчезала так же быстро, как и появлялась, если за ней кто-нибудь наблюдал. И вниманию человека представала молодая и ухоженная дама, обладающая особой привлекательностью и чувством собственного достоинства.