Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— От него, — удовлетворенно кивнул полицмейстер. — Это, кстати, интересный момент для разговора с воровкой!
— Велеть, чтоб пригласили. Аркадий Алексеевич? — спросил Фадеев.
— Можно!
— А как быть с князем Ямским?
— Мы его также пригласим. Но не сразу. Побеседуем вначале с девицей, а уж затем в качестве сюрприза перед ее очами предстанет любимый.
Фадеев открыл дверь, крикнул в коридор:
— Привести задержанную Михелину Блювштейн!
В ожидании Михелины
— Не выходит из головы капитан «Ярославля»… Кто и за что его мог убить?
— Вы у нас спрашиваете? — удивился Конюшев.
— В том числе… Он один из самых уважаемых капитанов города, и вдруг такое.
— Хороши у вас капитаны, Аркадий Алексеевич, если самый уважаемый таскал пачками каторжан с Сахалина! — усмехнулся Фадеев.
— Это нужно еще доказать.
— Вы в этом сомневаетесь, ваше превосходительство?
— Размышляю.
Дверь открылась, конвойный впустил Михелину.
Девушка казалась спокойной, отрешенной.
— Присаживайтесь, мадемуазель, — показал на стул Фадеев.
Она уселась ровно и грациозно, снисходительно осмотрела присутствующих.
— Слушаю вас, господа.
Писарь тут же застучал по клавишам.
— Это мы вас слушаем, сударыня, — усмехнулся все тот же Фадеев. — Возможно, вы за эти часы проанализировали факт вашего задержания и желаете нам в чем-то признаться?
— Желаю… Признаюсь, что нахожусь в полном недоумении от произвола и прошу разъяснить причину моего нахождения здесь.
— Мадемуазель, — Конюшев сделал пару шагов в ее направлении, — мы располагаем более чем достаточным количеством доказательств, чтобы уже завтра подать материалы в суд. Однако, учитывая вашу молодость, нам бы не хотелось ломать окончательно вашу судьбу, поэтому рассчитываем не только на раскаяние, но и на сотрудничество.
— Благодарю за комплименты, но ничего, кроме сказанного, добавить не могу.
Полицмейстер извлек из папки два паспорта, протянул один из них Михе.
— Ваш паспорт?
Она мельком взглянула на него, пожала плечами.
— Да, мой.
— А этот? — Аркадий Алексеевич показал второй. — Это документ вашей матери?
— Да.
— То есть вы и ваша мать — Белла и Сарра Гринблат?
— Да.
— И вы проживали в гостинице «Ожерелье королевы» у тети Фиры?
— Да.
— Где сейчас ваша мама?
— Мне неизвестно. Я ждала ее, но меня почему-то забрала полиция.
— Почему-то?
— Да, почему-то!
— И господин, с которым вы столкнулись на улице, вам незнаком?
— Конечно… По-моему, он не совсем нормальный.
Аркадий Алексеевич неторопливо достал из ящика стола типографский портрет Соньки,
— Это ваша мама?
Миха замялась, смутилась и ответила:
— Да.
— Дивно, — полицмейстер снова полез в ящик стола, взял оттуда газету с заголовками и фотографиями. — Вы узнаете здесь себя и свою мамочку?
В комнате стало тихо, и даже писарь перестал печатать.
Воровка бросила взгляд на газету и, помолчав пару секунд, тихо произнесла:
— Мне нечего вам сказать.
— То есть вы признаете, что являетесь дочерью Софьи Блювштейн, больше известной как Сонька Золотая Ручка, а вашим отцом является тот господин, с которым вы столкнулись на улице?
— Я не стану больше отвечать.
— Вместе с матерью вы отбывали пожизненную каторгу на Сахалине, откуда бежали, воспользовавшись услугой капитана парохода «Ярославль»?
Михелина молчала.
— На Сахалине вы имели роман с начальником поселка вольнопоселенцев поручиком Гончаровым? — продолжал Соболев.
Девушка по-прежнему не отвечала.
— По нашим сведениям, вы ждали ребенка от господина Гончарова, однако, судя по внешности и по легкости существования, роды у вас не случились?
В глазах воровки на миг возникли слезы, но она сдержалась.
— Вам известно, мадемуазель, что случилось с господином поручиком после вашего бегства?
— Думаю, он по-прежнему на Сахалине.
— Нет… Он пытался бежать и в результате…
— Что? — подняла испуганные глаза Миха.
Полицмейстер взял со стола шифрограмму, протянул ей.
— Ознакомьтесь.
Девушка впилась глазами в написанное, растерянно посмотрела на сидящих, вновь пробежала текст, вскрикнула и вдруг стала медленно сползать со стула.
Фадеев едва успел подхватить ее. Конюшев быстро налил воды.
Миха медленно пришла в себя, взглянула в расплывшиеся лица, стала плакать тоненько, скуляще.
— Вызовите конвойного! — распорядился полицмейстер.
— Конвойный! — продублировал Фадеев.
Младший полицейский чин помог Михелине подняться. Конюшев помог ему вывести ее в коридор, вскоре вернулся, развел руками:
— Вот так, господа… Не нужно ни допросов, ни очных ставок.
— Жаль девицу, — почесал затылок Соболев. — Все-таки что-то человеческое в ней осталось.
— Не уверен, — возразил Фадеев. — Это их образ жизни — театрально любить, трагически умирать, беспардонно воровать! Трудно представить, сколько жертв оставили после себя сия очаровательная особа и ее прославленная мамаша!
— Все равно жаль. У нас ведь тоже есть дети. — Аркадий Алексеевич вздохнул, заключил: — Встречу с князем придется отложить. Слишком много сюрпризов для столь хрупкой особы.