Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— Гришин? — переспросила Бессмертная. — Я знаю этого человека.
— Знакомы?
— Он вел дело моей матери. Затем пытался застрелиться.
— Боже! — воскликнул Кудеяров. — Вы все и всех знаете!.. Откуда это у вас, милое дитя?!
— От жизни, — усмехнулась Табба и снова посмотрела на Губского. — Им удалось чего-нибудь добиться?
— Пока молчат.
— Кто сдал?
— Нашелся один пакостник. Некто Китаец.
— Помню. Он был при мне в «Новом Балтийском банке».
— Завтра я
— Забыл представить, — кивнул на нее Губский. — Ирина у нас чистильщик. При необходимости убирает любую пакость. — Повернулся к Таббе: — Но у меня к вам, мадемуазель, отдельный разговор.
— Слушаю вас.
Губский бросил неуверенный взгляд на Кудеярова, тот немедленно поднял обе ладони.
— При мне можете говорить на любые темы. Я — могила!
— Лишь бы не братская, — сострил Губский и посмотрел на артистку. — Вам следует быть крайне осторожной. Вас отслеживает полиция.
— Откуда у вас такие сведения?
— От наших людей. В департаменте в ходу ваши портреты.
— Какие портреты?
— Рисованные. Со слов очевидцев. Просьба — решительнее уходите от образа таинственной дамы. От всей этой чепухи — кисея на лице, повязка на глазу… Вас могут легко вычислить. — Ефим Львович сделал глоток густо заваренного чая из большой металлической кружки, снова посмотрел на бывшую приму. — Теперь о главном. Помните, мы в последний раз говорили об особом задании?
— Помню.
— Настало время вернуться к этому разговору.
— Я могу уйти? — поднялась Ирина.
— Нет, послушайте. Вы также будете задействованы в этом мероприятии. — Губский закашлялся, снова взял кружку с чаем, ткнул пальцем в Таббу. — Вы будете стрелять в генерал-губернатора Санкт-Петербурга.
— Когда? — совершенно спокойно спросила Табба.
— Вы даже не удивились? — поднял брови Ефим Львович.
— Мне нечему удивляться. Я готова. Когда?
— Господа! — не выдержал Кудеяров. — Вы говорите о покушении на главу города так, будто следует прихлопнуть муху!
— Ну, если не муху, то таракана, — сострила Бессмертная. — Так все-таки дата?
— Полагаю, ждать осталось недолго. День покушения вы узнаете накануне.
— Но я-то, надеюсь, не буду палить в генерал-губернатора? — с нервным смешком спросил Константин.
— Нет, на вас возложена другая задача, — Губский с иезуитской миной посмотрел на него. — В следующую пятницу вы составите пару мадемуазель Бессмертной для визита к городскому голове.
— Зачем? — Кудеяров вспотел.
— Произвести предварительную рекогносцировку. Посмотрите помещение, посетителей, есть ли охрана, пути отхода.
— Насколько мне известно, глава города никакой охраны при приеме просителей не терпит! — сказал Кудеяров.
— Да, наш генерал-губернатор известный либерал.
— Я стану прикрывать мадемуазель с господином? — поинтересовалась Ирина.
— Нет, — мотнул головой Губский. — Вы в этот раз просто будете сидеть в пролетке. Наблюдать и ждать.
— По легенде мы с мадемуазель муж и жена? — не без юмора спросил Константин.
— Кузен и кузина. Ее муж погиб на Кавказе, а вам предстоит помочь вдове в определении надлежащей компенсации, — усмехнулся Губский. — Необходимые документы мы подготовим.
— Но покушения, надеюсь, во время нашего визита никакого не будет?! — снова не выдержал Кудеяров.
— Нет, покушение случится в следующий раз, когда мадемуазель пойдет за ответом одна, и никто вашей драгоценной жизнью рисковать не станет.
…Кудеяров подвозил Таббу в своем новом автомобиле, верх которого был закрыт и от дождя, и от посторонних глаз.
Вечерело. Погода стояла по-прежнему гадкая, экипажей и машин на улицах видно почти не было, редкие прохожие спешили по домам.
Лишь однажды едущие увидели горланящих пьяные песни рабочих, да и тех было не больше десятка.
Бывшую приму колотило то ли от прохлады, то ли от нервов, она куталась в воротник демисезонного пальто.
Кудеяров несколько раз бросал на нее взгляды, затем все-таки не выдержал, поинтересовался:
— Гнетут тяжкие мысли?
Она усмехнулась:
— Да нет… Ничего не гнетет. Пусто.
— А мне, наоборот, хочется поговорить.
— Говорите.
Константин посигналил какому-то господину, перебегающему дорогу, снова повернулся к девушке.
— Вот я — мужчина. Правильно?
— Наверное, — пожала она плечами.
— Вполне разумный и взвешенный господин! И вдруг участие в каком-то революционном кружке!.. Зачем, с какой стати?
— Действительно, зачем вам это, Константин? Надоела сытая жизнь?
Он бросил на даму взгляд, рассмеялся:
— Возможно. С жиру, как говорится, и свиньи бесятся! Но скорее все-таки растерянность перед временем. Не понимаю, куда катится страна, чего хочет народ.
— Вам это важно?
— Представьте. Я еще достаточно молод, чтобы жить в неизвестности. Мне необходима ясность. Не хочу оказаться в дерьме, из которого черта с два выскочишь!
— Боитесь быть выброшенным из телеги?
— Боюсь! И не стыжусь в этом сознаться! То, что нынешний режим рухнет, нет никакого сомнения. Но кто придет — это вопрос. И к такому повороту судьбы надо серьезно готовиться.
— А вдруг не угадаете?
Константин рассмеялся.
— А я аккуратно. Осторожно!.. Если даже рисковать, то с расчетом. Чтоб вскочить, отряхнуться и сделать вид, будто ты в цирке и это был всего лишь фокус!