Сонька. Конец легенды
Шрифт:
— Обещаю.
Под удивленными взглядами стариков Ямских и настороженными — шпиков Бессмертная вошла в вагон и быстро скрылась в проходе.
Паровоз дал предупредительный гудок, мать стала плакать и целовать сына, Анастасию.
Табба тем временем миновала коридор, вошла в противоположный тамбур, подергала ручку двери. Дверь неожиданно подалась, девушка поставила ногу на ступеньку, спрыгнула на землю и зашагала по рельсам и шпалам в сторону вокзальных построек.
Мимо проплывали вагоны
…Бессмертная забралась в пролетку, ткнула извозчика в спину:
— Пошел!
Глазков взглянул на нее, подал несколько газет.
— Что это? — не сразу поняла она.
— О вашей сестре и матери.
Табба развернула одну газету, вторую. Заголовки кричали:
«В ОДЕССЕ ЗАДЕРЖАНА ЗНАМЕНИТАЯ ВОРОВКА СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА, А ТАКЖЕ ЕЕ СОЖИТЕЛЬ И ДОЧКА».
«ГДЕ БУДУТ СУДИТЬ СОНЬКУ, ЕЕ ДОЧЬ И МУЖА — В ОДЕССЕ ИЛИ В СТОЛИЦЕ?»
«СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА ПРИБЫЛА В ОДЕССУ ПАРОХОДОМ».
— Я буду мстить! — тихо произнесла бывшая прима.
— Кому? — удивленно спросил Илья.
— Всем.
…По приезде на квартиру Глазкова Табба нашла в сумочке визитную карту Улюкая и сняла трубку.
Вечером барон Красинский, собственноручно управляя автомобилем, катил в направлении своего дома и находился от него уже в нескольких кварталах, когда на пустынном перекрестке ему наперерез вынеслась пролетка, едва не врезавшись в машину.
Барон успел затормозить, возмущенно заорал:
— Какого черта?
В тот же момент из пролетки выскочила Ирина, в несколько прыжков достигла машины Красинского и разрядила в него револьвер.
Редкие прохожие услышали треск выстрелов, удивленно повернули головы, но увидели лишь замерший автомобиль с поникшим в нем господином.
Конвоир открыл железную дверь камеры и впустил сюда Петра Кудеярова. Тот переступил порог, какое-то время молча смотрел на удивленного брата, с размаху швырнул в него несколько газет.
— Доигрался, сволочь?
Константин собрал газеты, нервно просмотрел одну за другой.
Заголовки кричали:
«ГРАФ КОНСТАНТИН КУДЕЯРОВ УЧАСТВОВАЛ В ПОДГОТОВКЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА!»
«БЫЛ ЛИ ПРИЧАСТЕН ГРАФ КУДЕЯРОВ К РАССТРЕЛУ ЭСЕРОВ?»
И дальше:
«БАРОН КРАСИНСКИЙ РАССТРЕЛЯН В УПОР НЕИЗВЕСТНОЙ».
«БАРОН КРАСИНСКИЙ: МЕСТЬ ЭСЕРОВ ИЛИ РЕВАНШ?»
Кудеяров-младший поднял растерянные глаза на брата:
— Неужели это правда?
— Что?
— Барон расстрелян.
Петр шагнул поближе в камеру.
— А тебя не волнует, что пишут о тебе?
— Но я живой, а его убили!
— Пока живой!.. Пока сидишь здесь!
Константин вновь бросил взгляд на заголовки, тихо спросил:
— А что делать, брат?
— Брат?.. Теперь я снова для тебя брат?
— Ты всегда был для меня братом.
— Подлец!.. Подлец и подонок! Когда я тебя просил, когда умолял, когда стоял на коленях, что ты говорил мне в ответ? Ты нагло плевал мне в лицо, измывался над всем святым и чистым! А теперь «брат»?.. Нет больше у меня брата! Есть сволочь, предавшая честь фамилии. Есть негодяй, растоптавший память родителей!
Лицо Константина покрыла испарина.
— Ты с этим ко мне пришел?
— Да, с этим! Но не только! Я пришел, чтобы расправиться с тобой! Убить тебя!.. Здесь, сейчас, из этого оружия! Я принес его! — Петр вытащил из внутреннего кармана пиджака револьвер. — Я сделаю это, и моя рука не дрогнет. Пусть лучше смерть, чем позор и презрение!
Константин какое-то время не мог произнести ни слова, лишь беззвучно открывал рот и закрывал его, затем все-таки произнес:
— Я согласен. Стреляй…
Петр держал оружие на вытянутой руке, палец на курке дрожал. Неожиданно он выронил револьвер, обхватил голову, опустился на колени, разрыдался громко, истерично.
— Боже, за что ты проклял меня?.. За что наказываешь так тяжело и жестоко?.. Боже, помоги мне!
Константин приблизился к нему, тоже опустился рядом, обнял.
Они оба плакали, совсем по-детски, беспомощно, жалко.
Наконец успокоились, Константин вытер пальцами мокрые глаза старшего брата, произнес с грустной усмешкой:
— Если хочешь, пристрели.
— Дурак ты, братец.
— Тогда прости меня.
— Ты тоже прости.
Помогая друг другу, они поднялись, уселись на нары.
— Надо выкарабкиваться, — произнес Петр.
— Каким образом?
— Пока не представляю. Сначала надо успокоиться.
— Может, денег дать?
— Кому?
— Какому-нибудь следователю или… судебному приставу.
Петр безнадежно махнул рукой:
— Не возьмут. Испугаются… Был бы кто другой, взяли.
— Может, покаяться?.. Признаться?
— Ты разве не признался?
— Признался.
— Вот видишь… Значит, скоро выпустят.
— Попроси, чтобы меня пока не выпускали отсюда, — взмолился Константин. — Иначе и правда пристрелят.
— Я обращусь к князю Икрамову.
— Икрамову?
— Да, Икрамову. Он ведь возглавляет сыскной отдел департамента.
— Знаю… У него когда-то был роман с Таббой Бессмертной.
— Серьезно?.. Не слышал. Кстати, ее также должны арестовать.
— Как бы не пристрелили до этого.