Сонм Осколков. Том 1
Шрифт:
Именно мама была огнем в нашей семье. Она научила меня драться ещё в детстве. Она научила меня стрелять по банкам. Именно она научила меня ломать нос тому кто меня обидел. Я даже помню как она смеялась и спрашивала, насколько сильно досталось моему обидчику. Мама была той самой гром бабой, которая может дать тебе леща, за то что ты сказал что-то не так. Ну и ещё именно она любила машины, именно она привела меня к ним.
Сучий Виктор забрал у меня даже это. Даже чёртовы знания о том, чему меня учила мама, пока лазила в капоте своей тачки. Ебучий Виктор. Ебучая Империя. Ебучий
Я оглянулся, будто ища подтверждение тому, что не схожу с ума. Никого не было, но я ощущал взгляды. Я ощущал присутствие кого-то. Кого-то иного. Я точно не был один. Даже без призрака возле, без голосов в голове я чувствовал, будто кто-то наблюдает за мной. Сюрреалистичное чувство на самом деле, особенно в абсолютно пустом коридоре. Аж передернуло.
Кухня встретила меня приглушённым светом, чему я был рад. Отец включил только небольшую подсветку рабочей зоны и сет за стол, на свое место. Я сел напротив него, окидывая взглядом помещение. Мы жили неплохо. В первую очередь благодаря ему и я мог это признать, но его никогда не было. Мы были слишком разными. Бунтующий подросток на пике гормонального взрыва хотящий в банду и тихий вдовец, который просто хочет спокойной жизни. Мы были как огонь и масло, просто…. Мы не конфликтовали, просто не смешивались и были далеки друг от друга.
— Ты выглядишь плохо. — окидывая меня взглядом произнес он.
— Знаю. — только и ответил я, прежде чем взять стакан.
Первые несколько глотков виски обожгли горло. Я пил, отец отсербывал горячий чай. Мы просто сидели друг напротив друга. В какой-то момент, в моей руке оказалась такая же чашка. Он умел быть таким. Тихим и спокойным, нежным, но чертовски настойчивым. Наверное, таким мягким наступлением он и смог влюбить в себя маму в свое время. Мягкая атака, даже не замечаешь как уже во власти его пушистости и доброты.
— Ты превратил свою комнату в свалку сломанных вещей.
— Знаю. Прости.
— Не извиняйся. Что привело к этому?
— Я в порядке.
— Кондрад. — тихий голос отца стал немного грубее. — Доллар в банку.
Непроизвольно у меня вырвался смешок. В глубоком детстве, когда я только научился врать, мама не могла отучить меня от этого. Поэтому она поставила дома банку и сказал, что каждый раз когда я вру, я должен положить туда конфету. Со временем конфеты превратились в монеты, а монеты в долларовые купюры. Все же мне давали на карманные расходы, пусть и не большую, но достаточную для ребенка сумму.
— Да, да, знаю. — послушно засунул купюру в банку и вздохнул. — Я проебался.
— Ещё доллар за выражения в доме.
— Да ёб твою!
Я засунул в банку сразу десятку, чтобы мочь в будущем ещё матернуться. Скорее всего брань польется из меня словно говно в сломанном сортире. Но я не был бы удивлен этому.
— Какую ошибку ты совершил?
— Я хотел в банду и…
— Знаю.
— Чего блять!
Папа
— Белый парень с немецкими корнями. Дважды на тебя нападали, один раз черные, второй раз азиаты. Можно было легко догадаться, что ты решишь примкнуть к банде, где твои корни будут иметь цену.
— То есть ты знал! Знал и ничего не сказал про это?
— Кондрад. Каждый из нас живёт свою жизнь. Я твой родитель, моя задача подсказать и направить, обучить, но не говорить как тебе жить. Да, я был против. Но когда я решился сказать тебе об этом, ты уже был достаточно… Фанатичен… Нет, скорее радикализирован.
— Воу, я… Я даже не думала, что… Ну, что ты знаешь, пап. Не думал, что тебе есть дело.
Я был в замешательстве. Мысль, что отец все же присматривается ко мне поразила неожиданно. Я никогда не думал, что ему есть дело до того, чем я занимаюсь.
— Может я и пропадаю на работе, но я достаточно неплохо знаю обстановку в городе и твоей школе. Да и, ты особо не скрывал приверженность некоторым идеям.
Рука сама собой накрыло плечо. Там красовалась татуировка орла держащего порванный красный флаг, которую сейчас мне хотелось просто выцарапать. Даже одно напоминание об этом ублюдке заставляло меня ненавидеть все что с ним связано. А татуировка была новой, набитой всего месяца три назад, сразу после того, как я пырнул одного азиатского парня. Часть посвящения и проверка на мужество. Что теперь с ней делать было тем еще вопросом.
— Ты до сих пор под влиянием триггера. Такая ненависть пройдет через несколько дней. Терапия может помочь, однако вряд ли это будет иметь достаточно сильный эффект. Триггеры так просто не проходят, они навсегда остаются с паралюдьми и ничем не вытравить из их разума.
Голос очкарика вывел меня из оцепляющего гнева, заставляя посмотреть в сторону. Он сидел за столом, попивая кофе. Голова слабо стрельнула болью. Я ощутил, что кто-то хочет присоединиться, но тут же отбросил это чувство назад. Не хочу ни с кем говорить. Но умник не пропал.
— Значит если кто-то уже тут, отбросить ты их не можешь. — продолжил он подмечать особенности.
— Просто заткнись уже чёртов очкарик.
Мой голос оказался хриплым. Только после сказанного я осознал одну вещь. Отец все еще тут и он тоже носит очки. Блядь!
— Кондрад, что происходит? — голос отца был спокойным.
— Да, пап прости, просто… Это моя сила. Я… Я вижу людей.
— Он сейчас здесь?
— Да, прямо слева от тебя, на месте мамы. Вы на самом деле достаточно похожи, просто он моложе, волосы светлее, веснушки есть.
Мой отец поднялся и провел рукой прямо в том месте, где сидела галлюцинация. Рука прошла сквозь, изображение не рябило и не расплывалось, оно было таким же четким, просто кусок, где была рука отсутствовал.
— Значит вряд ли мы способны стать препятствием. — снова подметил призрак.
— Что-то произошло? — спросил отец, продолжая водить рукой.
— Твоя рука прошла сквозь, но никакого эффекта. Он не расплылся, не зарябил, ничего. Просто там где твоя рука я не вижу кусок его тела.