Сообщники поневоле

Снатёнкова Алёна

Пожимаю плечами и подмигиваю парню.

Довлатов, не обращая внимания на мои слова, подзывает к себе дворовую собачку и отдает ей начиненный лаваш.

– Ты что делаешь? – взрываюсь, когда песик за раз проглатывает свой обед. – Так нельзя. А вдруг он отравится?

– В смысле отравится? Ты только что меня заставляла это съесть, да и сама сейчас продолжаешь хомячить.

– Я – это я. Мой желудок чугунную сковородку переварит, и даже изжога не появится. Но вот собаке может быть плохо.

– А то, что мне могло быть

плохо, тебя мало волнует, да? Сажина, ты не перестаешь меня удивлять.

– Чего разнылся? Ты вредный, а вредных людей даже чума не возьмет. Как там говорится? Зараза к заразе? Твой случай. А собачка милая.

– Ты тоже милая, как эта собака. Так же в любой момент можешь откусить полноги.

Он меня сейчас собакой обозвал, что ли?

А дальше?

Дрессировать начнет?

Кидать палку и ждать, когда я ее в зубах принесу обратно?

– ГАВ, – прожевав, говорю ему, бросая в мусорку бумажный пакет. – Даже не надейся, все равно не попрошу за ушком почесать.

Ох, еще один грозный взгляд в мою сторону.

Мне это уже нравится.

Блин, о чем-то я забыла. И зачем я, вообще, решила ехать и кормить Довлатова? Благодарности ноль без бамбуковой палочки. Еще торчу здесь с ним, когда домой надо срочно попасть. Баба Валя там, наверно, уже поисковую бригаду из своих подруг собирает.

А-а-а-а.

Память моя куриная. Я про Настю забыла и про ее недоразумение, то есть свадьбу с Обашкиным.

Потопала вперед, догоняя Фила, который быстрым шагом шел к своей машине. Уж не знаю, сбежать он от меня вздумал или просто прогуляться, но я все равно его догнала. Причем очень скоро.

– Куда намылился? Сам же обещал домой отвезти.

– Домой? Ну и наглая ты, Сажина. Про дом разговора не было.

– Это как?

– Вот так. Возле больницы же остановку нашла, вот и здесь найдешь.

Парень посмотрел на меня и улыбнулся. Будто вспоминал что-то или… кого-то.

– Ты видел, как я бегала вокруг здания?

– Все видели. Некоторые даже телефоны доставали.

Ответ настоящего мужчины. Нет бы из окна крикнуть, куда идти, он же просто наблюдал и, скорее всего, громко ржал.

– Я счастлива, что смогла порадовать кучку богатеньких снобов. Это же такая честь - вас веселить, дуру из себя изображая, не понимая при этом, домой попасть. Из-за тебя, между прочим. Могла бы не ехать вместе с вами, а спокойно, без нервов, самостоятельно добраться. Но нет же. Поперлась. Точно дура. Знаешь, я, конечно, в курсе, что бываю не подарком, но зла во мне нет. И любить себя я тоже не прошу. Достаточно просто относиться по-человечески. Хотя кому я это рассказываю?

Мне показалось или во взгляде парня вина промелькнула?

– Марусь, успокойся. Никто тебя дурой не считает. Вредной, да. Колючей, немного. Но… Слушай, в конце концов, я бросил родителей в больнице и забрал тебя.

– Ага. Чтобы дать пинка под зад через несколько остановок. И если бы твоя голова

не придумала тот идиотский план, то ты так и продолжал бы из окна смотреть и от смеха давиться.

– Да не ржал я, – возмущается он, ключи от тачки в руках перебирая. – Пока шел к машине, отец разогнал всех зевак.

Теперь мне стало стыдно, что я не попрощалась с веселым дядечкой.

– Ладно, просто отвези меня домой.

И не спрашивая никакого разрешения, открываю дверь и усаживаюсь.

Конечно, хотела не проколоться, чтобы парень не учуял развода, но нет же, загордилась собой, не сдержалась и заулыбалась.

– Черт. Развела, как малолетку. Опять! – зарычал он, но все-таки потопал в сторону своей двери.

И нет, меня не накрыли муки совести, и на голову не посыпался пепел. Я домой еду в комфортных условиях, какие могут быть мучения?

Пробок не было, и мы стремительно ехали по нужному адресу не разговаривая. Только вот проблема, молчать я совершенно не умела. Уже минут через пять начинала превращаться в шар, который мог бы в любую секунду лопнуть.

– А давай ты скажешь Смирновой, что Обашкин в детстве зассанцем был и это у них в семье по наследству передается. Типа, детишки до выпускного в памперсах ходить будут. Оно ей надо?

– Это и есть твой гениальный план?

Аллилуйя. Филимон разговаривает.

Счастье-то какое.

Я уж думала, все, от злости язык откусил, проглотил и переварил.

– Я разминаюсь перед тем, как выдать наикрутейшую идею, которая тебе и не снилась.

– Разминка растянется на года, – бурчит в ответ и останавливается около того самого места, где мы встретились в первый раз.

– Воспоминания, да?

– Скорее, кошмары. – Отстегивает ремень и наклоняется ко мне. – Так, Сажина, пока у нас есть общее дело, ты…

– Общее? Вообще-то, я еще не дала своего согласия. Особой выгоды в сотрудничестве не вижу.

– Выгоды? – Он так и обомлел. Бедный, но смешной. – Ты сама не хочешь, чтобы подруга портила себе жизнь.

– Может быть. Но, судя по твоим действия, у тебя есть своя цель. А это значит, что моя помощь тебе больше нужна.

– Бред.

– Раз бред, то я пошла. Спасибо, что подвез, мелочи на чаевые у меня не осталось, за шаурму твою платила, между прочим. Не серчай. Как-нибудь увидимся еще.

– Ладно, что ты хочешь?

Вот, это уже другой разговор.

– Твою машину, – невинно хлопая глазками, отвечаю ему.

– Чего? Оборзела? Ты хоть знаешь, сколько она стоит? Не дождешься.

– Попытка не пытка, – пожимаю плечами, мол, попробовать-то стоило. За спрос уши не отрывают. – Хочу… Ой, сложно. Тут думать надо, чтобы не просчитаться. Потом скажу.

Эй, он испугался, что ли?

– Завтра в шесть встречаемся на этом месте.

– В шесть не могу, не спрашивай почему, сама не знаю. Я девочка, поэтому имею права немного повыпендриваться.