Соперница королевы
Шрифт:
— Еще бы, ее ненависть ко мне ничуть не ослабевает с годами.
Пенелопа не ответила на это замечание, что означало ее согласие с ним.
— В какой-то момент она как будто колебалась. «Мадам, — обратился к ней Лестер и одарил ее очаровательной улыбкой, — позвольте представить вам моего пасынка, графа Эссекса». Она пронзила его взглядом, и на несколько мгновений воцарилась тишина. Я успела подумать, что сейчас она разразится одной из своих гневных тирад.
— В адрес Волчицы, — вставила я.
— Но тут вперед выступил Эссекс. Он такой высокий и всегда смотрит немного
— А он что? Он был любезен?
— Он был ошеломлен. Ты же ее знаешь. Про себя можно сколько угодно ненавидеть ее и возмущаться ее поведением…
— Но это должно быть только про себя, — иронично перебила ее я.
— Вот именно, если только желаешь себе добра. Но, даже ненавидя ее, невозможно не признавать ее величие. И Эссекс его признал. С него вмиг слетело все высокомерие. Мне показалось, он в нее влюбился. Она ожидает этого от всех мужчин, и все они делают вид, что ослеплены ее красотой и обаянием. Но ты же знаешь, что Эссекс не умеет притворяться, значит, с ним это произошло на самом деле.
— Итак, похоже на то, что твоего брата ввели в круг самых приближенных лиц, — подвела я итог.
Пенелопа задумалась.
— Очень может быть, — наконец ответила она. — Он слишком молод, но чем старше она становится, тем моложе ее фавориты.
— Однако в данном случае это чрезвычайно странно. Ведь речь идет о сыне женщины, которую она ненавидит больше всех на свете.
— Он достаточно привлекателен, чтобы устранить это препятствие, — ответила Пенелопа, — но, возможно, это ей даже нравится.
Внезапно я похолодела от ужаса. Она прониклась теплыми чувствами к моему сыну. Известно ли ей, как сильно я его люблю? Рано или поздно, но он признается ей в том, что между нами существует особая связь. Он не станет прибегать к разного рода уловкам, как это всегда делает Лестер ради того, чтобы сохранить ее расположение. Если она начнет поносить меня, он встанет на мою защиту. Он не позволит ей оскорблять меня в его присутствии.
В моей душе поселилась тревога.
По словам Лестера, Эссекс произвел на королеву хорошее впечатление. От выскочки Рейли она переключила свое внимание на моего сына. Он забавлял ее. Он так сильно отличался от всех остальных своей молодостью, дерзостью, искренностью.
О, мой любимый сын, терзалась я, неужели я позволила Лестеру заманить тебя в ее паутину?
Всецело погрузившись в личные проблемы и будучи отлученной от придворной жизни,
В течение многих лет я слышала разговоры об этой угрозе — королеве Шотландии, которую то и дело пытались посадить на трон, сместив с него Елизавету, для чего организовывались многочисленные заговоры. Вторую угрозу представляли собой испанцы. Обе эти угрозы давно стали частью моей жизни. Думаю, то же самое можно было сказать об очень многих моих соотечественниках и соотечественницах. Разумеется, ни королева, ни Лестер ни одну из этих угроз ни на минуту не упускали из виду.
Зато факт моей ссылки червоточиной разъедал мое сердце, особенно теперь, когда при дворе был еще и Эссекс. Не то чтобы я нуждалась в улыбках королевы. Я лишь хотела присутствовать там и быть свидетелем всех важных событий. Меня мало радовала возможность ездить по улицам Лондона, разрядившись королевой, и развлекать гостей в моих роскошных особняках. Ведь обо всем, что происходило при дворе, я могла узнавать только от других людей. Вновь оказаться при дворе было моим самым заветным желанием, которому, судя по всему, не суждено было осуществиться. Такова была месть Елизаветы.
Роберт часто говорил о королеве Шотландии. Временами он хотел втереться к ней в доверие, но потом принимал решение, что ее необходимо уничтожить. Он утверждал, что пока она жива, ни ему, ни Елизавете не видать мира в душе. Он опасался того, что когда-нибудь один из заговоров в ее пользу увенчается успехом. В этом случае сторонники Елизаветы вряд ли смогут рассчитывать на благосклонность новой королевы. И он лично возглавит список лиц, отстраненных от власти. Лишенный власти и всех богатств, он, несомненно, окажется в Тауэре, откуда выйдет только для того, чтобы подняться на эшафот.
Однажды, когда мы лежали в постели, Роберт, разомлев, на какое-то время позволил себе расслабиться и сказал, что он посоветовал королеве распорядиться, чтобы Марию удушили, а еще лучше — отравили.
— Существуют яды, — говорил он, — которые почти не оставляют следов… а через некоторое время эти следы и вовсе исчезают. Страна и королева вздохнули бы с облегчением, если бы Мария исчезла. Пока она здесь, она представляет серьезную опасность. В любое время, несмотря на все наши усилия, один из заговоров может увенчаться успехом.
«Яды! — подумала я. — Они не оставляют следов… через некоторое время. Когда эти следы начинают искать, они уже успевают исчезнуть».
О! «Республика Лестера»поистине не давала мне покоя.
Мне хотелось знать, говорит ли королева с ним обо мне, когда они остаются наедине. Быть может, она иногда произносит что-то вроде: «Ты поспешил, Робин. Если бы ты подождал, я могла бы выйти за тебя».
Она вполне способна на это. Она могла свободно говорить о возможности брака с мужчиной, уже состоящим в браке. Мне нетрудно представить, как она дразнит его: «Женившись на Волчице, ты потерял корону, Робин. Если бы не она, я бы сейчас вышла за тебя замуж. Я могла бы сделать тебя королем. Как великолепно смотрелась бы корона на этих седеющих кудрях».