Соперница
Шрифт:
Тебе это понравится, малышка.
– У него были мутные, словно стеклянные глаза. И он вошел в меня. Было так больно, что я подумала: сейчас он убьет меня. Но он не останавливался. Он не остановился, пока не кончил. А потом – казалось, что прошла целая вечность, – он скатился с меня и засмеялся.
Ну брось, Ди, ты же знаешь, что тебе повезло. Спроси у кого хочешь. Никто не может так осчастливить женщину, как славный старик Джеми.
– Потом он перестал смеяться и разозлился, потому что я ревела. Я ревела и никак не
Не подумай вывалять меня в дерьме. Мы оба этого хотели. Попробуй только рассказать что-нибудь другое, и пол футбольной команды скажет, что ты трахалась и с ними, прямо здесь. Прямо здесь, черт тебя побери, на пятидесятиярдовой линии.
– Он рывком поставил меня на ноги. И пригрозил: если я буду настаивать, что не хотела, то мне никто не поверит. Потому что он был Джеми Томасом. И все любили Джеми Томаса. Потом он бросил меня там, на поле, и я не стала ничего предпринимать. Потому что мне было стыдно.
Перед глазами Финна возникло лицо с мелкой газетной фотографии, и он почувствовал, как в нем закипает ярость. Но постарался говорить спокойно:
– И тебе не к кому было пойти?
– Я рассказала Фрэн. – Ее ногти глубоко впились в ладонь, но она заставила себя расслабить руку. – Прошло две недели, я больше не могла скрывать это от нее. Она хотела пойти к декану, но я не разрешила. – Она смотрела вниз, на свои руки, покраснев от горячего, удушающего стыда. – В конце концов она силой отвела меня к психоаналитику. Через некоторое время я постепенно пришла в себя. Я не хочу, чтобы это влияло на всю мою жизнь, Финн. – Теперь она смотрела на него опухшими горестными глазами. – Я не хочу, чтобы это испортило все, что могло бы быть между нами.
Он боялся ответить – сейчас любые слова прозвучали бы ложью.
– Дина, я не могу сказать, что это не имеет значения, потому что это не так. – Она опустила взгляд, и он дотронулся до ее щеки, чтобы она опять посмотрела на него. – Потому что я не могу смириться с мыслью, что кто-то причинил тебе такую боль. И еще потому, что теперь, возможно, ты не будешь доверять мне.
– Дело не в этом, – быстро отозвалась она. – Дело во мне.
– Тогда я знаю, как тебе помочь. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Поехали вместе в мою хижину. Сейчас. Сегодня. За выходные мы сможем там расслабиться.
– Финн, не знаю, могу ли я дать тебе то, что ты хочешь.
– Мне все равно, что ты можешь мне дать. Гораздо важнее – что мы сможем дать друг другу.
15
Дина решила, что Финн называл свой дом хижиной потому, что тот был построен из дерева. Это было совсем не такое примитивное жилище, как она себе представляла, а нарядное двухэтажное строение с верхней и нижней крытыми верандами, которые соединяла открытая лестница. Снаружи – кедровые доски, посеребренные погодой и временем, темно-синие ставни. Высокие разросшиеся тисовые деревья нависали над домом, почти скрывая его от посторонних глаз.
Вместо лужайки перед домом были разбросаны камни, росли низкие вечнозеленые кустарники, дикие цветы и травы, выносливые многолетние растения. Из земли уже пробивалось несколько отважных крокусов.
– Твой сад? Как ты этому научился?
– Я
– Это красиво.
Ему очень хотелось, чтобы этот садик ей понравился, вдруг понял Финн.
– Через месяц-другой он будет выглядеть еще лучше. Пошли в дом. Я разведу огонь, потом все тебе покажу.
Дина пошла за ним до двери, погладила рукой подлокотник кресла-качалки.
– Трудно представить, что ты иногда сидишь здесь, смотришь на камни и совершенно ничего не делаешь.
– Дальше будет легче, – пообещал Финн и пропустил ее в дом.
Хижина начиналась с широкой комнаты, над которой был надстроен чердак; потолок украшала четверка ярких ламп. У одной стены был камин, выложенный из речных камней, у другой – стеллаж, плотно заставленный книгами. Стены медового цвета, как и пол, на котором вперемежку лежали ковры – восточные, французский, английский, индийский. И еще – невероятно! – черный блеск медвежьей шкуры с настоящей оскаленной мордой и когтями.
Заметив ее взгляд, Финн усмехнулся.
– Это был подарок – от приятелей со станции.
– Он настоящий?
– Боюсь, что да. – Он подошел к камину, где, как большая черная клякса, распластался медведь. – Я зову его Бруно. Так как не я его подстрелил, то мы вместе отлично уживаемся.
– Думаю… это хорошая компания.
– Главное – он мало ест. – Финн чувствовал, как она напряжена и почти дрожит в прохладной комнате. Он хорошо понимал, в чем дело. Они уехали из Чикаго слишком быстро, и Дина не успела что-либо обдумать. Теперь она осталась наедине с ним. – Да, здесь холоднее, чем снаружи.
– Да. – Дина потерла руки и подошла к окну, чтобы оценить открывшийся перед ней вид. Поблизости не было никаких других строений, которые могли бы нарушить чистоту панорамы, только раскидистые тисы и еще не покрывшиеся зеленью лиственные деревья. – Не верится, что отсюда до города – всего один час.
– Мне хотелось иметь такое место, куда можно удрать. – Он быстро и умело разводил огонь. – И откуда можно быстро вернуться, если что-нибудь случится. В другой комнате есть телевизор, радио и факс.
– А, понятно. У тебя постоянная связь с комнатой новостей… Здорово, здорово. – Она подошла к камину, где уже потрескивали и вспыхивали искрами дрова.
– Наверху есть еще один камин. – Он взял ее сумку и махнул рукой в сторону лестницы, которая вела наверх.
На втором этаже была всего одна большая спальня с такой же простой меблировкой, как и в гостиной.
– Ванная вон там. – Финн кивком показал на дверь, присев на корточки у камина.
Дина с интересом толкнула дверь. И ошеломленно замерла на пороге, не зная, то ли засмеяться, то ли захлопать в ладоши. Если во всей хижине царствовала по-деревенски строгая элегантность, то ванную комнату Финн оформил в театральном духе.