Сопка голубого сна
Шрифт:
Он наполнил чарку до краев и вернул Брониславу, тот принял, зная, что теперь надо выпить до дна.
А старик угощал всех по очереди. Вере тоже пришлось выпить капельку, Павел получил нормальную порцию, за ним Цаган, Дандор, Эрхе и остальные.
Начался пир. Сначала подали бульон в резных чашах из березовых наростов. Вторым блюдом была «бууза» — пирожки из пресного теста с начинкой из сырого мяса, которое готовили на пару в специальной железной посуде. Третьим — шашлык на длинных тонких палочках. Потом был «арул» — творожная масса, высушенная и нанизанная на нитки,
Разговор шел оживленный, у всех развязались языки, вспоминали, как буряты прибыли сюда, делились планами на будущее, смеялись, показывали домашнюю утварь, детей... Когда Вере показали толстощекую двухлетнюю девочку, Бронислав шепнул: «Это та самая, из люльки...» Вера поняла. Перед ней был ребенок, умиравший не так давно с голоду в вонючей колыбели.
Уже стемнело, когда они вышли из избы. Хозяева проводили их немного, попрощались и вернулись к себе.
— Вы заметили, как он странно на этот раз называл Бронека — Броня Славы?
— Это я ему объяснил,— откликнулся Павел.— Он спрашивал, что значит это имя,— никогда не слыхал такого... И я ему сказал, что мы, русские, так называем города — Владивосток, Владикавказ... значит — владей этим краем... А поляки называют людей, владей, мол, своей славой, защищай ее, как броня. Владислав, Бронислав...
Через неделю должна была состояться свадьба Павла и Эрхе. Пока что они поселятся в комнатке наверху, а на будущий год Павел поставит себе отдельную избу и переберется с Эрхе туда. С понедельника Павел работал, делал второй стол и скамейки, чтобы всех посадить. А, начиная с четверга, женщины возились на кухне, варили, жарили, пекли.
В воскресенье составили и накрыли скатертью оба стола, украсили зеленью, расставили тарелки, рюмки, разложили приборы, поставили водку для мужчин, вино для женщин, принесли холодные блюда — селедку, икру, заливную рыбу, ветчину, паштет, соленые грибы и огурцы, клюкву...
— Ну, получилось прекрасно, Павел не ударит лицом в грязь перед новой родней,— сказала Вера, окинув стол оценивающим взглядом, и повернулась к Любе с Дуней.— А теперь, девчата, пошли переодеваться и прихорашиваться.
Едва они с этим управились, как распахнулись ворота и въехал Цаган на олене с пестрыми лентами на рогах, везя сундук с приданым Эрхе, следом за ним — вторая нарта, на которой сидели Эрхе с отцом, державшим в руках колчан, полный стрел, затем третья с Дан-дором и его ^кеной, и так далее, всего семь нарт.
Открыли парадные сени, и Цаган с Дандором понесли сундук на террасу, а оттуда наверх, в комнату молодоженов, поставили у стенки, а старик привязал колчан к изголовью кровати со словами:
— Мы принести хегенык со стрелами, а вы принести полный подол детей!
Павел помрачнел. Когда все вышли и в комнате остались только они с Брониславом, он сказал:
— Только этого не хватало... Сама еще ребенок, восемнадцати нету, и уже дети!
— Ты пока не хочешь детей?
— Нет, конечно! Пусть Эрхе поживет
— Да, легко сказать... Знаешь что, Павел, один аптекарь в Нерчинске, когда я попросил у него мазь от ран после кандалов, пожалел меня, сказал, что мне придется жить среди тунгусов и бурят, где каждая вторая девушка заражена дурной болезнью, и подложил мне тайком подарок — пакет презервативов. Мне они больше не нужны, пошли, я тебе отдам их.
Когда они через несколько минут пришли в столовую — Павел, покрасневший от волнения, Бронислав сдержанный, как всегда,— там уже все собрались; гости осматривались, ходили туда-сюда, но все молчали.
— Ну что, Бронек? — спросила Вера. — Все ждут чего-то, ты знаешь, как быть?
— Не знаю. Должно быть венчание, бурятское или православное, потом сядем за стол. Но Павел мне не сказал, как он себе это представляет...
В эту минуту к ним подошел Павел, ведя под руку Эрхе.
— Бронислав Эдвардович! — обратился он по имени-отчеству, как всегда, когда начинал серьезный разговор.— В церковь нам идти нельзя, отца и мать я просить не могу, они далеко, да и живы ли, не знаю... Обвенчайте нас, пожалуйста, по-своему, как считаете нужным, вы человек справедливый.
И они оба с Эрхе опустились перед ним на колени.
В комнате воцарилась тишина. И тут заговорил Бронислав, громко, торжественно, внятно, словно призывая всех в свидетели:
— Я не облечен ни духовной, ни светской властью, венчать не имею права. Но могу подтвердить перед всеми, что вы, Эрхе и Павел, встретились в моем доме, полюбили друг друга и хотите сочетаться браком. Я верю, что вы будете хорошими мужем и женой, что будете жить в любви и согласии, во всем помогая друг другу. От всего сердца желаю вам счастья на этом новом жизненном пути!
Он поднял их с колен и по очереди расцеловал.
Подошла Вера, бледная, взволнованная этим самодеятельным венчанием в таежной избе вечного поселенца, обняла обоих, надела им на пальцы золотые обручальные кольца и пожелала счастья.
После нее стали подходить с поздравлениями Люба, Дуня, Митраша, отец, братья и все родные.
Вера начала рассаживать гостей на скамьях и табуретках. Это было делом непростым, учитывая, что надо было усадить девятнадцать человек, большинство из которых никогда не сидели за столом; пришлось каждому дать соседа, который покажет, что есть, как пользоваться ложкой, ножом и вилкой... В конце концов все оказались на своих местах, налили в рюмки водку и вино, выпили за здоровье молодых, и начался пир.
Поначалу все молчали. Гости от волнения не могли произнести ни слова. Принялись закусывать. Бронислав нарочито медленными движениями угощал своих соседок — жен Цагана и Дандора, накладывал им на тарелки, потом брал себе. Его примеру последовали остальные домашние, затем Цаган и Дандор, немного уже познакомившиеся с этим застольным арсеналом у Веры в Старых Чумах, зацепили вилками по куску селедки, за ними остальные. Потом, с такой же осторожностью, словно это взрывчатка, брали икру, рыбу, паштет...