Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг. (Ввоспоминания участников событий и боев в Петрограде, Москве, Оренбурге, Ярославле, Крыму, Северном Кавказе, Урале, Средней Азии.)

Коллектив авторов

Едва стемнело, один лихой офицер с кучкой юнкеров поехал на автомобиле на Ходынку и на глазах толпы солдат увез из парка артиллерийских казарм орудие и ящик со снарядами… Орудие поставили на площади против Александровского училища. Успех попытки доказывал, что решительные действия дадут результат благоприятный. Надо было настоящего начальника.

Вечером у группы офицеров возникла мысль ликвидировать Рябцева. Выполнение этой задачи было возложено на доблестного офицера корнета Дурова.

«Что вам угодно?» — вскрикнул Рябцев, бледный и встревоженный, смотря на вошедших без доклада офицеров.

Корнет Дуров едва успел сказать, что кровь льется даром и офицеры не видят выхода из положения…

«Офицерские депутаты, ко мне!» — завизжал перепуганный командующий.

Из задней комнаты выскочил подпоручик Якулов,

председатель Совета, и загородил Рябцева.

Момент был упущен. Рябцев исчез. Якулов, присяжный поверенный по профессии, разразился речью о самопожертвовании и дисциплине… Все осталось по–старому.

Первое ноября принесло новое разочарование. Союз железнодорожников, так называемый Викжель, после долговременного обсуждения постановил не пропускать в Москву казачьих эшелонов, дабы не брать тем самым стороны офицеров в гражданской борьбе.

Труднее и труднее становилось александровцам. Бессменные дежурства в караулах, на постах, где предательская пуля ждала из-за угла, недостаточное продовольствие, ежечасные потери, нарастающее, наконец, сознание, что дело проиграно, ощущение безысходности становившееся яснее и яснее, — все это понижало боеспособность немногочисленной национальной дружины.

Особенно убивало то, что «буржуазное» население, и в том числе огромное количество находившихся в Москве военных, предпочитало отсиживаться в квартирах, но на защиту социального строя не шло.

Пришлось уйти из «Метрополя», в котором невозможно было держаться после того, как большевики поставили пушку в расположенном напротив Малом театре. Уже трудно было держаться в Кремле, в котором были разбиты несколько ворот подвезенными орудиями.

2 ноября между Комитетом общественной безопасности и военно–революционным штабом был заключен и подписан мир.

По условиям этого мира власть переходила к Советам, Комитет безопасности упразднялся, юнкера сдавали занятые здания, Кремль, Александровское училище, оружие. Всем александровцам, юнкерам и офицерам гарантировалась безопасность и безнаказанность.

Многие не поверили большевистскому миру и, когда стемнело, ушли из училища.

Поздним вечером пробирался я отдаленными переулками Новинского бульвара. Кругом не было видно ни души. Изредка шуршал в воздухе снаряд, вспыхивал разрыв и дробным горохом стучала по железным крышам шрапнель.

Наутро многочисленная толпа окружала Александровское училище. Там шла перепись защитников. Истомленные и бледные, они выходили из училища. И здесь же, на глазах у толпы, красногвардейцы, по указанно каких-то соглядатаев, схватывали и арестовывали выходящих офицеров и юнкеров…

Александровцы проиграли игру. Но проиграл и их бесчестный начальник.

На следующий день уже расклеивалось объявление на улицах Москвы: «Полковнику Рябцеву сдать должность командующего войсками. Солдат Муралов назначается командующим войсками Московского военного округа».

Полковник Рябцев при занятии Харькова Добровольческой армией был арестован и застрелен при попытке к бегству.

Л. Трескин [60]

МОСКОВСКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ В 1917 ГОДУ [61]

В № 94/95 журнала «Часовой» приведена статья «Последние защитники» П. Соколова, в которой описывается московское выступление большевиков в 1917 году. В этой статье главным образом разбирается отношение к этим событиям правящих тогда в Москве сфер, а сам вопрос очень мало освещен со стороны боровшихся.

60

Трескин Леонид Николаевич, р. 11 января 1888 г. Окончил 2–й Московский кадетский корпус, Александровское военное училище (1908). Полковник, командир батальона л.-гв. Волынского полка. Один из руководителей антибольшевистского сопротивления в Москве, затем пробрался в Добровольческую армию во главе юнкеров Александровского военного училища. Участник 1–го Кубанского («Ледяного») похода, начальник отдела связи штаба армии. С 5 сентября 1918 г. в резерве чинов при штабе армии. В эмиграции в Югославии. Председатель суда чести 4–го отдела РОВС. Служил в Русском Корпусе (командир

батальона). После 1945 г. — в Германии, председатель Баварского отдела Гвардейского объединения. Участник монархического движения. Умер 26 июня 1957 г. в Монтклэре (США), похоронен в Ново–Дивеево.

61

Впервые опубликовано: Часовой. № 158 — 159. Декабрь 1935; № 160 — 161. Январь 1936.

Несколько раз ко мне, как командовавшему в то время передовым боевым сектором города Москвы, обращались участники этой борьбы с просьбой путем печати описать эти события, что по вполне понятным причинам в данное время не представляется возможным, чтобы не подвести тех, кто по сие время томится под тяжелой пятой красного интернационала. Во всех подробностях мною это описано и находится в надежном месте.

25 октября 1917 года (ст. ст.) я выехал из Петрограда в Москву, где был приписан для лечения к одному из госпиталей, чтобы продлить срок лечения и возвратиться в Гатчину к Его Императорского Величества Великому Князю Михаилу Александровичу, который там находился в очень тяжелых условиях «узника», так как распоряжением Временного правительства к дому была приставлена наружная усиленная охрана, от которой можно было всего ожидать.

В Москве я застал очень тревожное настроение, все к чему-то готовились и нервничали. В госпитале готовились к самозащите, так как по городу полезли зловещие слухи, что бывший в то время командующий войсками Московского военного округа Генерального штаба полковник Рябцев вывел из Кремля охраняющих его юнкеров, впустив туда большевиков, которые к вечеру должны выступить по всему городу и в первую очередь истребить главных своих врагов — офицеров.

В 8 часов вечера я находился в одном из домов на Воздвиженке, где был по поручению Великого Князя. Вдруг весь дом основательно тряхнуло от раздавшегося взрыва, как оказалось, была брошена бомба в стоявшего часового–юнкера у Красной Палаты. Выбежав на улицу, чтобы узнать о причине взрыва, я встретил знакомого военного врача, от которого узнал, что эта бомба — сигнал к выступлению и что все желающие принять участие в борьбе с большевиками стекаются к Александровскому военному училищу, в котором помещается штаб округа. Направившись туда, я увидел, что в Художественном электротеатре на Арбатской площади производится запись учащейся молодежи, причем студенты энергично вербовали проходящих мимо людей. Для выяснения положения я прошел в Александровское училище, там царила полная нераспорядительность и растерянность, несмотря на то что все помещения были буквально набиты боеспособным элементом. В нижнем этаже помещался «штаб округа», куда удалось пробраться с большим трудом и здесь ничего путного добиться не удалось, единственный, с кем еще можно было разговаривать, — это был Генерального штаба полковник Екименко, [62] который заявил, что в штаб–офицерах большая нужда, и согласился со мной относительно приведения в боеспособный вид гражданской молодежи, стекавшейся к электротеатру, проходной двор которого выходил непосредственно ко входу в училище. При этом было заявлено, что ни одного юнкера я не получу. Все же благодаря училищному офицеру нашего полка мне удалось «реквизнуть» 15 юнкеров и пригласить 2 попавшихся офицеров: штабс–капитана Сав–го и корнета Новороссийского полка И., ставших моими адъютантами до конца событий.

62

Имеется в виду начальник штаба Московского военного округа полковник Константин Иванович Екименко, р. в 1873 г. В службе с 1892 г., офицером с 1894 г.

Из училища пришлось захватить довольно большую группу пленных большевиков, которых после соответствующего внушения мы посадили в верхний ярус электротеатра, а сами приступили к энергичному формированию отряда. Первой заботой было наскоро научить владеть оружием учащуюся молодежь. Этот отряд решено было назвать «Белой гвардией», и он и является родоначальником белой борьбы против красных, непрекращающейся до сего времени.

В течение первой ночи удалось сколотить и вооружить до 300 человек, к большому огорчению, владеющих оружием было в отряде всего 1/5, которые с места уже отправились на охрану подступов к училищу.