Сопротивление королевы
Шрифт:
Я еще немного приблизился к тени за шкафом…
– Эй! Ты кто?
Я наконец добрался до шкафа и опять был встречен камнями. Песок попал в глаза, но мне удалось схватить тощую руку. Нарушитель сопротивлялся, сердито ворча. Я поспешно вытер с глаз пыль, чтобы рассмотреть щуплого мальчишку не старше десяти лет с россыпью веснушек на лице и свисающими на глаза рыжими волосами.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, пытаясь справиться с гневом.
Мальчишка плюнул мне в лицо.
Собрав остатки терпения, я вытер плевок и опять посмотрел на мальчугана.
– Ты один? Где твои
Он приготовился плюнуть опять, но я вытащил хулигана из-за шкафа и усадил на провисшую кровать. Он был в лохмотьях, босой, одна нога по-прежнему кровоточила. Он не смог скрыть боли, когда на нее наступал.
– Ты сегодня поранился?
Я опустился на колени и осторожно взял его ногу. Малыш зашипел, но позволил осмотреть рану. В ступне застрял осколок стекла, отчего и текла кровь.
– Надо наложить швы, – осторожно сказал я. Отпустив лодыжку, я остался на коленях, глядя в его встревоженные глаза. – Хм, мать или отец будут по тебе скучать. Почему ты не говоришь, где они? Я отвел бы тебя туда.
Мальчишка отвернулся и скрестил тощие руки.
Я так и думал. Сирота, обосновавшийся на руинах Брая.
– Тебе повезло, я умею зашивать раны.
Я поднялся на ноги и снял с плеча дорожную сумку. Достал кремень и зажег несколько старых свечей, затем извлек шерстяное одеяло и медицинский мешочек, без которого никогда не путешествовал.
– Ложись сюда, я займусь твоей ногой.
Мальчишка был упрям, но, вероятно, боль его вымотала. Он приковылял и, как я и просил, улегся на одеяле. Его глаза расширились, когда он увидел хирургический пинцет.
Я нашел пузырек с обезболивающими травами и высыпал остатки в фляжку с водой.
– Вот, выпей. Это уменьшит боль.
Мальчик осторожно взял микстуру и понюхал, словно я капнул туда яд. Наконец он сдался и выпил. Я терпеливо подождал, пока травы начнут действовать.
– У тебя есть имя? – спросил я, приподнимая раненую ступню.
Немного помолчав, он прошептал:
– Томас.
– Хорошее, сильное имя. – Я начал осторожно извлекать стекло. Томас поморщился, но я продолжал говорить, чтобы отвлечь его от боли. – В детстве мне всегда хотелось, чтобы меня назвали в честь отца. Но вместо Кейна мне дали имя Эодан, старое семейное, полагаю.
– Мне показалось, вы сказали, что вас зовут… К-картье.
Томас с трудом выговорил валенийское имя, а я наконец вытащил стекло полностью.
– Так и есть. У меня два имени.
– Зачем человеку… – Томас опять поморщился, когда я начал очищать рану, – …два имени?
– Иногда это необходимо, чтобы выжить.
Похоже, этот ответ его успокоил, потому что мальчик молчал, когда я начал накладывать швы.
Закончив, я осторожно перевязал ногу и дал Томасу найденное в сумке яблоко. Пока он ел, я обошел спальню в поисках еще какого-нибудь одеяла, чтобы укрыться самому: через разбитые окна тянуло ночным холодом.
Я прошел мимо книжных полок родителей, на которых еще стояло множество томов в кожаных переплетах. Задержался, вспомнив отцовскую любовь к книгам. Большинство их покрылось плесенью, обложки задубели и оторвались. Но мое внимание привлекла одна тоненькая книжка. Она была невзрачной по сравнению с остальными, чьи обложки украшали
Одеял больше не нашлось, поэтому я уселся со свечой, прислонившись к стене.
Томас так закутался в шерстяное одеяло, что больше походил на гусеницу, чем на мальчика, и сонно посмотрел на меня.
– Вы будете спать сидя?
– Да.
– Вам нужно одеяло?
– Нет.
Томас зевнул и почесал веснушчатый нос.
– Вы лорд этого замка?
Удивительно, как мне хотелось солгать.
– Да, – ответил я странным голосом.
– Вы накажете меня за то, что я тут прячусь?
Я не знал, что ответить, и задумался, почему мальчик решил, будто я его накажу за то, что он сделал ради выживания.
– Знаю, мне не следовало швырять вам в лицо камни, милорд, – выпалил Томас, наморщив лоб от страха. – Но, пожалуйста… пожалуйста, не бейте меня слишком сильно. Я могу на вас работать. Правда, правда. Могу быть гонцом, виночерпием, конюхом, если пожелаете.
Я не хотел, чтобы он мне служил, – просто надеялся вытрясти из него ответы на вопросы, кто он, кто его родители, откуда он пришел. Однако не имел права расспрашивать. Такие ответы дают в знак доверия и дружбы.
– Уверен, что найду для тебя дело, – прошептал я. – И, поскольку ты на моей земле, Томас, я буду тебя защищать.
Тот пробормотал благодарность и закрыл глаза. Не прошло и минуты, как он уснул.
Подождав немного, я достал книгу из куртки. Осторожно пролистал, отметив, что наугад выбрал томик стихов. А если книга принадлежала моей матери и много лет назад она читала ее у окна? Из книги выпал листок. Он был сложен, но на нем просматривалось что-то написанное от руки.
Я взял его, и он раскрылся на моей ладони, тонкий, словно крылья.
12 января 1541 года
Кейн,
я знаю, мы оба думали, что так будет лучше, но моей семье нельзя доверять. Когда ты уехал, нас навестила Уна. Думаю, у нее начали закрадываться подозрения относительно того, чему я учу Деклана. А потом я увидела, как Деклан во дворе таскает Эшлин за волосы. Ты бы видел его лицо, когда она плакала, он будто наслаждался ее болью! Я испугалась того, что в нем увидела. Думаю, я в чем-то с ним промахнулась, и он больше меня не слушает. Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе! И, возможно, было бы, если бы он жил с нами, а не со своими родителями в Лионессе. Уна, конечно, даже не удивилась его поведению. Она смотрела, как ее сын таскает нашу дочь за волосы, и не стала его останавливать, сказав: «Парню всего одиннадцать. Уверяю вас, он это перерастет».
Я так больше не могу, я не буду использовать нашу дочь как пешку и знаю, что ты со мной согласишься. На рассвете отправлюсь в Лионесс и разорву помолвку Эшлин, ибо это должна сделать я, а не ты. Я возьму с собой Шеймуса.