Сопротивление
Шрифт:
— Сеанс подошёл к концу.
Эллиот посмотрел в окно и обратно на меня так быстро, что я бы пропустила это, если бы «Аддерал» (прим. пер.: медикамент, относящийся к классу психостимуляторов и амфетаминов) не сделал меня гиперактивной.
— Правда?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что после этого мы разговаривали в течение пяти минут. Ну, знаете, я осталась подумать о том, что случилось после. В машине Дикона.
— Ты можешь мне рассказать, — он потёр свой бицепс.
Я заметила, что его часы соскользнули с запястья.
— Не хочу говорить вам сейчас. Вы разбиты, — ответила я.
— Твои родители приезжали вчера. Как прошла встреча? — я пожала плечами. —Твой отец очень интересный человек.
— Насколько?
— Он женился на твоей матери в очень раннем возрасте.
Я села необычайно ровно и хотела поднять руку вверх, заставив тем самым его заткнуться. Он мог копаться в моей голове, если ему так хотелось, но не нужно было затрагивать проблемы моей семьи.
— Они до сих пор женаты, у них восемь детей. Не вижу проблемы.
Доктор ничего не ответил. Хотелось вонзиться ногтями в его симпатичное лицо после этих слов, но не менее сильно я мечтала доказать то, что могу сдерживать себя.
— Вы снова собираетесь меня загипнотизировать? — спросила я.
— Только если это помогло тебе в прошлый раз.
— Вы когда-нибудь настаиваете на том, чего на самом деле хотите, доктор?
Он встал.
— В этой комнате нет. Здесь командуешь ты.
Ну, если он расценивал это так, то я не была против. У меня получилось бы командовать в этой маленькой комнатушке. Я плюхнулась на диван. Эллиот последовал за мной и сел рядом. И я услышала шорох ткани его брюк, когда он закидывал ногу на ногу.
— Я сосчитаю от пяти в обратном порядке, — произнёс он.
— Ладно.
— Пять…
Его машина просто огромная, а сам Дикон пахнет мятой. Он ничего не говорит, и мою грудь распирает от напряжения. Это ошибка? Он не похож на серийного убийцу, но, возможно, он и не заинтересован во мне. Эрл хорош для траха в трудную минуту, и это лучше, чем ничего.
— Имя есть? — спрашиваю я, пытаясь застегнуть блузку.
— Да.
— Меня зовут Фиона.
— Я это уже понял, — он слегка поворачивает голову. — Я — Дикон, — его взгляд скользит по моим голым сиськам, но потом он отворачивается к дороге.
— Мне застегнуться?
— Да.
Пальцы трясутся, пока я застёгиваю пуговицы. Не такого ответа я ожидала, и мне вдруг становится стыдно. Но, когда замечаю, с какой силой он сжимает руль руками, мои соски напрягаются, а кольца пирсинга трутся о ткань блузки.
— Так что, — начинаю я, — куда мы едем?
— Подальше от бешеных папарацци, — Дикон останавливается на красный свет и поворачивается ко мне всем корпусом. — Как ты живёшь? Все эти люди вьются вокруг тебя постоянно?
Я
— Сначала меня расстраивало их непонимание и то, что они напечатали фото, на которых я целуюсь с Брентом Огилвом, хотя на самом деле встречалась с Джеральдом. Это было паршиво. Но в итоге Джеральд оказался уёбком, поэтому они сделали мне одолжение.
Я не хочу говорить о папарацци. Но хочу этого мужчину, сидящего перед мной. Кладу руку на его бедро и скольжу пальцами к паху. Всё его тело напрягается. Дикон берёт мою руку в свою и убирает на мои колени.
— Ты гей? — спрашиваю я.
— Нет.
— Слушай, если ты не хочешь этого, не беда. Просто высади меня.
— Расслабься, — отвечает он, сжимая мою руку перед тем, как отпустить.
Мне становится некомфортно и грустно. Автомобиль теперь кажется таким маленьким, и этот человек выкачивает из него весь воздух, создавая вакуум, и своим присутствием как будто вытесняет меня. Внезапно понимаю, что не хочу заниматься сексом вообще. Ни с ним, ни с кем-либо ещё. Я просто хочу почувствовать, что у меня снова всё под контролем.
Открываю дверь настолько, чтобы свет от окружающих нас машин проник внутрь. Мы едем небыстро, и я знаю, что он нарочно замедляется. Но не высаживает меня. А наклоняется ко мне и тянет ремень безопасности через моё тело. Его мятный запах смешивается с ароматом сандалового дерева, заставляя меня хотеть, чтобы он оказался во мне, но я по-прежнему желаю выбраться нахрен из этой грёбаной машины.
Щелчок.
Он застёгивает ремень безопасности.
— Ты в районе художников. Уже поздно, и вокруг полно пьяных. Нет необходимости рисковать зря.
Я в ярости. На самом деле. Потому что он прав.
Мы проезжаем несколько кварталов, и всё это время я смотрю на него. Не испытываю к нему ненависти, но он привлекает меня, и в своей злости я снова хочу трахнуть его. Чувствую пульсацию между ног, вспоминая дерьмо, которое хочу забыть: тот крышесносный поцелуй и себя на пассажирском сидении в нескольких миллиметрах от киски мёртвой девушки, всё ещё пахнущей сексом.
Я не думаю об этом.
Не думаю об этом.
«Фиона, хочешь остановиться? Ты плачешь».
Говорю что-то. Что-то о том, что Пинкертон никогда не подводил в те моменты, когда Аманда была за рулём. И нет, я, блядь не хочу останавливаться. Хочу вспомнить Дикона таким же понятным и прекрасным. Что-то о том, как он пахнет, или о том, из какой ткани сшит его пиджак. Что-то о его руках. То, как они неподвижны, когда он спокоен. Я забыла это.
Чувствую пальцы Эллиота на моём запястье и сквозь мягкую завесу слышу его голос: «Ладно. Ты начинаешь путать вещи. Аманда Вестин умерла после того, как ты встретила Дикона. Тебе не стоит думать об инциденте, если не хочешь. Контроль по-прежнему у тебя».