Сорок лет Чанчжоэ

Липскеров Дмитрий Михайлович

— Все в порядке, милая! — сказала мадмуазель Бибигон, утирая своей пухлой ладошкой пот со лба роженицы. — Ты в надежных руках! Все произойдет наилучшим образом!

— Уж будьте покойны! — подтвердил доктор Струве. — Как вас зовут?

— Протуберана.

— Как, простите?

— Протуберана, — повторила роженица и вздрогнула от боли.

— Тужьтесь, милая, тужьтесь! — подбадривала мадмуазель Бибигон.

— Откуда вы родом? — поинтересовался доктор, натягивая перчатки.

— Ничего не помню! Не помню!..

— Такое

бывает. Вот родите богатыря — и все вспомните.

Тело женщины дернулось в схватках, она засучила ногами по простыням, закатила глаза, и в ту же секунду отошли воды. Запахло осенним дождем.

— Началось! — проговорил доктор Струве и приблизил свое лицо к лону роженицы.

— Держите ей ноги!

Мамуазель Бибигон, однако, не подчинилась приказанию, а, находясь в изголовье, все поглаживала щеки будущей матери своими пухлыми пальчиками и приговаривала:

— Он сейчас появится на свет, первый раз вздохнет и начнет расти — сильным и смелым. Он будет твоей гордостью! Твой сын!

— Держите ей ноги! — повторил доктор Струве.

— Незачем! — резко ответила мадмуазель Бибигон. — Природа сама разберется, без чужого вмешательства!

Доктор поглядел на часы и покачал головой.

— Пора бы ребенку и появиться, — сказал он, стараясь заглянуть в самое нутро живота.

— Сейчас,сейчас.

Между тем тело роженицы сокращалось, как будто через нее пропускали ток. Губы ее высохли и стали похожи на печеную картошку, только что выбранную из золы.

Сосуды в глазах полопались, а из набухших грудей от напряжения сочилось молоко, стекая к животу.

— Не хочет выходить! — констатировал доктор Струве. — Вполне вероятно неправильное положение плода! — И он осторожно ввел правую руку в лоно. — Ничего не понимаю!

— Что такое? — заволновалась мадмуазель Бибигон.

— Никак не могу нащупать плод!

— Может быть, послед мешает?

— Странное дело, моя рука глубоко в матке, а плода нет!

— Не говорите глупостей!

— Да так и есть. Хотя постойте!..

— Ну?!

— Что-то нащупал, ужасно холодное!

Доктор Струве почти выдернул руку и посмотрел на нее, посиневшую, всю в инее.

— Господи! Что это?!

Тело роженицы еще раз вывернуло, она закричала и закусила до крови губы.

— Рожает! — громко сказала мадмуазель Бибигон и взяла в руки чистую пеленку.

В этот миг живот приезжей вздыбило, она вцепилась руками в матрас, опять закричала, и плод пошел.

То, что появилось из ее лона, привело в оцепенение как доктора Струве, так и мадмуазель Бибигон, которая только и сделала, что всплеснула руками и оттопырила нижнюю губу.

Незнакомка в нечеловеческих муках родила небольшой вихрь, который завис посреди комнаты, втягивая в свою воронку мелкие предметы. Вихрь постепенно дви— гался к стене, кружа своим нутром пинцет и сумочку мадмуазель Бибигон.

Затем воздушная

воронка приблизилась к лицу роженицы, перебрала ее слипшиеся во— лосы, прошлась по грудям, втягивая в себя молочные струи, а затем резко метну лась к окну, с жутким грохотом выбила оконные рамы и устремилась в поднебесье.

— Где мой ребенок? — спросила Протуберана, слегка отдышавшись.

Доктор Струве и мадмуазель Бибигон переглянулись.

— У вас была, э-э, ложная беременность, — соврал доктор. — Но теперь все кончилось, и вы скоро придете в себя. Так, знаете ли, бывает..

— Не расстраивайтесь, милая! — поддержала доктора мадмуазель Бибигон. — Всяко в жизни бывает…

На следующее утро жители Чанчжоэ проснулись и обнаружили в природе некоторые изменения.

В городе появился ветер. Легкий, он трепыхал листву деревьев, сдувал с фасадов домов пыль, теребил волосы прохожих и рождал на городских прудах мелкую рябь.

— Она родила ветер, — прошептал доктор Струве, разглядывая в восстановленное окно качающиеся верхушки деревьев. — Теперь у нас есть ветер!

— А что такое ветер? — размышлял про себя г-н Контата. — Ветер — это поля пшеницы, которая с помощью его будет опыляться. Ветер — это мельницы, перемалывающие зерно в муку. Значит, у нас появится свой хлеб!.. — Г-н Контата сидел в кресле возле своего дома, с удовольствием подставляя лицо свежим порывам молодого ветерка. — А мы прогнали мельника Иванова! Эка недальновидность! А ведь он обещал подсоединить к ветряку динамо-машину и обеспечить город электричеством!.. Следует выписать с большой земли другого мельника!" — решил г-н Контата и, успокоенный найденным решением, задремал на солнышке.

Генрих Иванович читал новую порцию страниц, расшифрованную учителем Теплым и присланную им с оказией. Он уже закончил знакомиться с рождением в Чанчжоэ ветра, как услышал треньканье телефона.

Звонил доктор Струве. Он поинтересовался здоровьем Елены Белецкой, но что-то было в его голосе странное и поспешное, из-за чего Шаллер понял, что цель звонка эскулапа совсем другая, а вопросы о здоровье жены лишь обычная дань вежливости.

— Что-нибудь случилось? — спросил полковник.

— Не буду от вас скрывать! — затараторил доктор. — Произошло нечто ужасное!

Прямо в голове не укладывается! Просто ужас какой-то!

— Так что же случилось?

— В городе прошлой ночью произошло убийство! Представляете, я только что оттуда!

— Откуда?

— С места происшествия. Убит пятнадцатилетний подросток! И знаете, что самое ужасное в этом деле?

— Что же?

— Из тела подростка вырезаны сердце и печень! По всей видимости, мы имеем дело с маньяком! Со страшным маньяком! Вся общественность возмущена! Последуют газетные публикации!.. Шериф обещал бросить все силы на поиски убийцы, и наш долг помочь ему в этом!