Сорок лет назад
Шрифт:
Оригинальный вывод, что потеряла на этом вроде как бы фирма, а не он сам, несколько его успокоил. Пожалуй, сейчас самое разумное, пока тот тип моется, выключить свет и лечь в постель, а когда он наконец выйдет, притвориться спящим. Тогда он, по крайней мере, не будет приставать к нему со всякими там расспросами и уговорами, короче говоря, его должны оставить в покое. Максим оценивающе посмотрел на обе кровати. Какая из них удобнее?
Виктор забыл свой кэйс прямо на дорожке, посреди комнаты, Максим о него чуть не споткнулся. Он поднял его за ручку, чтобы убрать с прохода, и тут кэйс неожиданно раскрылся. Что-то тяжелое брякнуло на ковровую дорожку, он
Максим взялся руками за голову, сосредоточенно уставившись на всю эту атрибутику преступного мира. Тут уже было не до шуток. Ему начинало казаться, что он порядочно влип.
В ванной попрежнему шипел душ. Он тревожно покосился на дверь, как бы опасаясь, чтобы Виктор не вошел в эту самую минуту и не застал его перед опустошенным кэйсом.
Скорее все назад! Лишь бы Виктор ни о чем не догадался… Он кинулся собирать разбросанные пакетики и складывать их назад. Наконец пакетики были на месте. Он бросил сверху пистолет и с облегчением захлопнул крышку. Все! Пусть лучше стоит себе в углу: не приведи Бог сам Виктор возьмется за ручку, и снова не выдержат замки. Послала же ему судьба попутчика!
Максим выключил свет и забрался под одеяло не снимая брюк. В это момент в ванной перестала течь вода.
В наступившей тишине Виктор медленно подошел к его кровати, очевидно, желая убедиться, что он уже спит. Только сейчас Максим распознал давно бъющий его озноб. Сердце отчаянно колотилось в груди, но он боялся шелохнуться, и тем самым выдать себя. Лежа спиной к окну и накрывшись одеялом с головой, он полагал, что в густой тени может безбоязненно держать глаза открытыми, и однако же его обнимал холодный страх, пока Виктор, остановившись всего лишь в метре от изголовья, напряженно всматривался ему прямо в лицо. Закрыть глаза было поздно, да и тогда он не смог бы следить за Виктором.
Все-таки, похоже, тот поверил ему, судя по тому как молча зашел с другой стороны и начал раздеватся, не пытаясь включить свет. С замирающим сердцем Максим прислушивался к доносившимся звукам: он слышал, как два-три раза звякнула пряжка поясного ремня, как просела соседняя кровать, как оркестром заскрипели пружины по всей ее длине. Они начинали скрипеть еще не раз, но спустя некоторое время, показавшееся ему вечностью, он услышал за спиной ровное сопение.
Выждав для верности еще столько времени, на сколько был способен, он осторожно спустил ноги на пол, но обуваться не стал, боясь разбудить Виктора громыханием подошв. Натянул на себя часть одежды, остальное собрал в охапку и тихонько выскользнул в коридор.
Кругом все спали, не слышно было ни малейшего движения. Присев на ступеньках лестницы, он наконец обулся. Затем встал, накинул куртку и сошел вниз.
Из комнаты администратора через открытую дверь лилися свет. Услыхав шаги, она выглянула на звук, и непонимающе уставилась
— Так вы уже нас покидаете?
— Д-да… к сожалению, — протянул он, на ходу стараясь придумать подходящий предлог.
— Что-нибудь не в порядке? — допытывалась она.
— О нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Все… замечательно. Просто я вспомнил… Мне нужно торопиться. У меня срочный груз.
— Конечно, понимаю, — кивнула администраторша, хотя оставалось неясным, поверила она или нет. — Приезжайте еще.
— Непременно, в следующий раз.
— Ах, вот еще что, — она остановила его у самого порога. Он вопросительно посмотрел на нее с полуоборота. — Вы забыли вернуть ключ, должно быть, он в дверях?
— Ключ? — удивленно переспросил Максим. — Боюсь, вы меня неправильно поняли. Уезжаю я один. Мой сосед немного задержится. Он крепко спит наверху.
Теперь уже администраторша изобразила крайнее удивление.
— Какой сосед? О ком вы говорите? Я вас не понимаю.
— Сосед, которого вы сами подселили ко мне в номер! — возмущенно напомнил Максим.
Она еще спрашивает, какой сосед! И вдруг что-то екнуло у него внутри.
— Извините, молодой человек, но к вам в номер я никого не подселяла! — ответила она с таким видом, словно под угрозой оказалось ее собственное достоинство.
— Но тогда… — он метнул настороженный взгляд поверх лестницы. — Что же он там делал?
— Собственно, в чем дело, вы объясните, наконец?
— Скажите, а тот парень, который появился после меня…
Она должна была его запомнить!
— Постойте! Примерно вашего возраста, м-м… такого же роста, — она измерила его взглядом, — одетый в кожаную куртку, кажется, так? Ведь вы его имели ввиду?
— Вот именно! Что ему было нужно?
— То есть, как это — что? То же, что и всем, переночевать.
— Значит, вы его все-таки поселили?
— Ну разумеется. В номере по соседству с вами. Он такой же, как и ваш.
— А он спрашивал обо мне?
— Он сказал, что вы приехали вместе. Я предупредила, что вы будете в соседнем номере.
Максим кивнул головой. Он начинал понимать. Точнее, он уже ровным счетом ничего не понимал!
— Сделайте одолжение, не будите его, — попросил он с порога.
Не найдя, что ответить, администраторша проводила его глазами, в которых попрежнему стояло недоумение.
Его трясло, будто в лихорадке. Крепкий ночной мороз только усилил это ощущение. Снег звучно хрустел под ногами, мелкие искорки вспыхивали в свете прожекторов, освещавших стоянку. Сторож дремал на посту.
— Эй! — крикнул он, надеясь голосом разбудить сторожа, но тот никак не отреагировал.
Тогда он скатал ком и бросил в окно кабины. Сторож испуганно протер глаза. При помощи жестов Максим объяснил, что выводит машину.
Продолжая стучать зубами, он завел мотор. В непрогретой кабине было почти так же холодно, как и на улице. Мороз затуманил окна, пришлось соскребать лед. Боковые стекла он расчистил лишь самую малость — так, чтоб были видны зеркала, — и включил «дворники». Те забегали по лобовому стеклу, рисуя аккуратные треугольники. Остальное его не беспокоило: оттает в дороге. Равномерный рокот мотора подействовал на него ободряюще. Даже правый «дворник» (только сейчас он об этом вспомнил) работал безотказно, подчистую выбирая снег. Он мог бы застегнуть куртку, пока не прогрелся воздух в кабине, но ему это не приходило в голову. Он хотел лишь одного: скорее исчезнуть, покуда Виктор его не хватился.