Сорванцы

Ронасеги Миклош

Парень часто устраивал отвратительные «розыгрыши» — науськивание пса на ребят: «След! След! Голос! Голос! Фас!» Правда, стоило собаке броситься вперед, он придерживал ее за поводок. А вдруг собака вырвется и кого-нибудь укусит?!

Терчи не испугалась парня, но была уверена, что следом за ним бежит собака. К счастью, собаки не оказалось.

Парень явно куда-то торопился. Глаза вытаращены, он тяжело дышал, весь трясся, словно был смертельно испуган. Столкнувшись с Терчи, он грубо закричал:

— Прочь

с дороги, малявка!

Терчи невольно прижалась к стене, с ужасом провожая взглядом быстро удаляющегося верзилу.

— Дурень несчастный, а собака у тебя паршивая, — прошептала Терчи вслед парню и вдруг крикнула во весь голос: — А собаки-то и нет!

Дождавшись, пока гроза местной детворы не скроется за баками для мусора, девочка осторожно, словно индеец на тропе войны, двинулась по лестнице.

Ясно, что с верзилой ей больше не встретиться, раз он куда-то умчался. Он так торопился, что, конечно, не скоро вернется.

Прыгая со ступеньки на ступеньку, Терчи выглянула во внутренний двор дома. Полная тишина — ни соседской перебранки, ни детского плача. В этой мертвой тишине было даже что-то пугающее.

Внезапно послышался звук захлопнувшейся двери, но никто так и не появился ни во дворе, ни на балконе.

Терчи прижала руку к сердцу, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она хотела только хорошего — помочь мужчине ухаживать за малышом, кормить его, переодевать. А потом все как-нибудь образуется. Скажем, она могла бы гулять с Крохой.

Терчи снова замедлила шаг, остановилась: не надо торопиться.

На площадке первого этажа Терчи на мгновение задержалась: на балкон опустились два голубя и принялись оглаживать друг другу перышки.

Терчи посмотрела на третий этаж, туда, где находилась квартира номер три. Дверь в квартиру была по-прежнему открыта. Девочка, перепрыгивая через ступеньки, заторопилась наверх.

«Добрый день! Я пришла присмотреть за малышом, помочь вам. Может, вы хотите проведать жену? Не знаю, поняли ли вы нас. Ее сбила машина. Ваша жена в больнице. Я останусь с Крохой. В школе говорят, что пионеры должны помогать старшим. Это наша общественная работа».

Перед дверью Терчи в нерешительности остановилась, у нее сжалось сердце от недоброго предчувствия. Может, разумнее повернуть назад?

Указательным пальцем Терчи тронула дверь, и она распахнулась. Из кухни донеслись громкие, но вполне внушающие доверие звуки: дядюшка Хайду, судя по всему, сладко спал и при этом оглушительно храпел на разные лады. Эти его рулады вряд ли под силу воспроизвести даже симфоническому оркестру.

Терчи проскользнула в квартиру и тут же споткнулась о край завернувшегося ковра. Дверь в комнату оказалась закрытой.

Из-за двери доносились странные звуки. Казалось, там кто-то храпит.

Но не может же Кроха так дышать!

Терчи решительно нажала ручку, широко распахнула дверь и остолбенела: посреди комнаты стояла огромная черная собака и рычала, скаля свои страшные зубы.

Глава десятая, в которой между Йошкой и Горбушкой происходит разговор, свидетельствующий о том, что ситуация осложняется

На чем мы остановились? На том, что директор магазина приказал Йошке хоть из-под земли достать тех самых мальчиков.

Йошка бросил все и помчался, но, услышав знакомый свист, остановился на углу улицы.

На противоположной стороне стоял, махая рукой, его приятель — Горбушка. Рядом с ним сидела большая черная собака.

— Привет, дружище!

— Привет! Слушай, я ужасно тороплюсь. Бегу, понимаешь.

— Куда?

— Сам толком не знаю.

— Тогда дуй! — захохотал Горбушка.

Йошка покорно махнул рукой в ответ. Собственно говоря, куда торопиться? Он подчеркнуто медленно перешел на другую сторону улицы, поздоровался с парнем за руку и потрепал по холке собаку.

— Знаешь, — проговорил Йошка, — переходи к нам в магазин. Там твое место.

— Мое место? Это как?

— У нас там настоящий сумасшедший дом. Горбушка хитро усмехнулся и передернул плечами:

— Ну, и остряк же ты! Стряслось что-нибудь?

Йошка принялся рассказывать приятелю историю малыша, и от изумления рот у Горбушки открывался все шире и шире.

— Вот дела!

— Ребята искали его мать.

— Разве не собственную мамашу?

— Да нет, с какой стати?

— Но ты только что сказал, что они искали мать. Они братья, что ли?

— Ну и чушь ты несешь! Они искали мать малыша. Два паренька.

— Все равно они могли быть братьями. А мамашу искали, чтобы она взялась за самого младшего.

— Тебе как ни объясняй, что об стенку горох. Проще твоей собаке втолковать, она наверняка сообразительнее тебя.

— Ха-ха-ха! Это не моя собака, а дядюшки Хайду. Я ее выгуливаю, когда старик не может. Он мне платит за это.

Йошка задумался.

— Панчане вроде говорила, что жена этого Хайду…

— Разошлась с мужем?

— Кто?

— Панчане.

— Почему она должна с ним расходиться?

— Ну, ты сам плел о какой-то жене Хайду. У старика нет никакой жены.

— Вот бестолковый, я говорю о кассирше Панчане. Это она заявила, что малыш — сынок Хайдуне.

Тут Горбушка начал терять терпение. Его круглое лицо помрачнело, глаза сощурились.

— Ну, хватит! Минуту назад ты говорил, что у мальчишек и малыша какая-то мать, а теперь, что Панчане вышла замуж за старика Хайду и у них родился ребенок.