Сосед

Сан Тери

Мирная сценка, а Маринка ощутила, как реальность берёт за горло и со всего размаха приземляет мордой в асфальт среди осколков рассыпавшейся розовой романтики, плюшевых жоп-сердечек и несостоявшихся свиданий. Вся проснувшаяся сука-совесть, сознание, и все прочие задавленные сексом нравственные тараканы моментально полезли из всех щелей.

Марина снова закрыла лицо ладонями - теперь со стыда. Что она натворила? Развелась на Кира, и сама не могла объяснить силу той власти, которой обладал упырь над её сознанием. Неужели это любовь? Что бы Кир ни сделал, но Маринка постоянно плясала под его дудку, наивно

веря, что контролирует ситуацию. Ага. Как же. Вчерашняя ситуация очень хорошо показала, кто кого контролирует и в каких позах.

Вспомнив некоторые особо смачные фрагменты, Березина покраснела и поползла искать халат. Стоило поговорить... Объяснить, что случилась ошибка. Как объяснить?

Может случившееся и ошибка, только ты сам так совершено не считаешь.

Кто придумал мир, в котором боль.

Кто придумал мир, в котором прячу я свою любовь.

Кирилл распевал на кухне под звуки радио, колдуя у плиты и совершенно не стесняясь попсы.

Вышло всё не так, разошлись пути.

Просто посмотри в глаза, и я не дам тебе уйти

– Кхм. Доброе утро, – Маринка смущённо кашлянула, намекая о своём присутствии.

Растрёпанная, в пушистом халате и тапочках с зайками выглядела она, наверное, так себе, но судя по выражению лица упыря, для него она выглядела самой лучшей на свете. Парень просто светился от радости, напоминая шарик, который сейчас взлетит на собственном автономном пропеллере.

– Мы уже не дети с тобой, – пропел Кир, смеясь глазами, обнимая Маринку и начиная вальсировать вместе с ней по кухне, распевая для неё. Маринка точно знала, что для неё.

И тебе известно одной, что больше нет такой любви.

Кир совершенно естественно утянул Березину в поцелуй, заползая руками под халатик и желая убедиться, что всё это принадлежит ему. Пришлось настучать по наглым лапам, напоминая, что они всю ночь...

– Ага! – радостно подтвердил Кир, – Тёть, а вы читали, что юношеская гиперсексульность – страшное дело... ууууу... её надо удовлетворять, – проговорил он страшным шёпотом, скорчив лицо маньяка, и немедленно попытался подтвердить слово делом, пристроив возлюбленную на столе.

– Кира! – отбиваться от оголодавшего чудовища получалось с трудом. Начистоту - не очень хотелось отбиваться, точнее, совершенно не хотелось, но присутствие матери за стенкой действовало не хуже мощной дозы брома, – Кир, перестань!

– Неа, – ответил чудовищ, совершенно невозможный тип, заражая пространство бациллами счастья, пьянящего веселья, будто пузырьки шампанского поднимались изнутри и растекались по кухне солнечными зайчиками. Гардины были раздвинуты, жалюзи подняты. Громко работала вытяжка, а магнитола на холодильнике выдавала весёленькую попсу.

– Кир, тебя мама ищет, – сказала Березина, пытаясь использовать последний аргумент, – Родители арбуз привезли...

– Хочешь арбуз? – на лице чудища не отразилось ни

грамма понимания, раскаяния и совести.

– Кира, она волноваться будет, – отбрыкавшись, напомнила Маринка и торопливо спряталась на диванчике под прикрытием широкого стола.

– С чего бы? Мариш, я вроде взрослый мальчик.

Да уж... Березина вздохнула.

– Попозже заскочу, – Кир легкомысленно махнул рукой, потянувшись за новым поцелуем, но, не добившись, повернулся к плите, хозяйничая с тарелками. Выгрузил со сковородки яичницу с колбасой. Достал из микроволновки блины, ловко сервируя стол нехитрым завтраком. Таких продуктов у Маринки точно не было. Заметив торт и энное количество фруктов, часть из которых Кир пересыпал в фруктовницу, Березина скривилась, понимая, что сынуля не догоняет ситуацию:

– Кир, ты ко мне перебрался через балкон, и...

– Марин, – Кир посмотрел на неё, словно не он, а Березина была дитём малым, – В магаз я, по-твоему, в тапочках бегал? Я заходил домой переодеться. Кроссы в коридоре стоят.

Маринка костернула себя за невнимательность. Кира и правда щеголял в обычном виде - рубашке и джинсах. Хоть по этому поводу можно было не волноваться. Представив, какой инфаркт могла бы словить мамуля, обнаружив открытый настежь балкон и вещи сына на месте... Березина поёжилась.

– Давай завтракать. Любится лучше на сытый желудок.

Кир залез в холодильник, вытащил тарелку с бутербродами. Себе сделал чай, а Маринке налил кофе, кинув дольку лимона и ломтик имбиря. От этого простого жеста кольнуло сердце. Кир настолько хорошо изучил её привычки и вкусы, словно знал тысячу лет. Даже то, что он распоряжался здесь, нисколько не раздражало. Наоборот, воспринималось естественным, родным.

Она помнила, как коробило её от появления Игоря в собственной квартире. В нём раздражала любая мелочь: немытая посуда, привычка переставлять вещи, зубная щётка в ванной, поднятый стульчак унитаза, и даже то, что он покурил без спроса на балконе и воспользовался её полотенцем, хотя она брезгливый человек и специально выделила ему отдельное.

А Кир... На него она не могла сердится, не понимала, куда девалась вся накопленная когда-то злость. Исчезла, растворилась. Может они так часто орали друг на друга раньше, что просто истощили её лимит на годы? Всё казалось правильным. Присутствие Кира было правильным... и остро неправильным одновременно.

– Малыш, тебя что-то напрягает?

Кир с беспокойством уставился на Маринку. Перемену атмосферы он уловил, просто не понимал причин. Поставил кружки и попытался присесть рядом или вытащить её из убежища. Первое и второе не получалось. Пространство было слишком узким, как раз для тощей Маринки, но никак не для здоровяка Кира.

– Кир, сколько я тебе должна? – спросила Маринка отстранённо, сама себя ненавидя за этот механический голос, за собственные слова.

– Что? – Кир явно не понял, застыв в воздухе рукой.

– Ты продукты купил, сколько я должна?

У чудища случилось секундное зависание, причём долгое...

– Малыш, - спросил он осторожно – Это сейчас такой прикол был, или ты правда с головой не дружишь?

Маринка поджала губы. Саркастичность Кирила немного вернула почву под ногами, заставив почувствовать себя увереннее: