Сосед

Сан Тери

Они пикировались, строя догадки на тему справок из БТИ, штрафа, возможного срока и грозящего выселения. Березина немедленно предложила купить отбойник за возможность избавиться от него, даже если потолок рухнет на голову. Кир сказал, что не станет подставляться, аккуратно проделает дверку и будет тырить у неё колбасу из квартиры, аки домовой...

Разговоры, как обычно, били все рекорды идиотизма, но, положа руку на сердце, Маринка могла сказать, что ни одна «умная» беседа не стоила этих драгоценных минут дебильного ржача до икоты, когда от смеха начинал болеть живот, а если

смех продляет жизнь, они определённо претендовали на долгожительство. Маринка не могла рационально объяснить собственный порыв - что и в какой момент послужило сигналом для признания, но...

– Кир, я хочу дать ответ... – неожиданно выпалила она.

Наверное, это воспринималось странно. Маринка продолжила несостоявшийся несколько недель назад диалог. Продолжила, словно он не прерывался, ничего не объясняя, без перехода, отбросив провисший между «да» и «нет» груз причин, оскорблений и обид. Непонятно было, догадался Кирилл или нет, но резко перестал смеяться:

– В смысле... если ты вдруг снова решишь...

Березина неловко крутила в руках карандаш. Конспекты остались забытыми на кровати вместе с исписанными черновиками, пеналом и сиротливо спящим под одеялком медвежонком, которого Маринка, уходя на работу, укладывала спать вместо себя - детский жест, но она испытывала смутный прилив удовольствия, создавая перенос.

Ей - разумной, взрослой, самостоятельной - нравилось играть в игрушки, наряжать кукол, словно это было каким-то подсознательным протестом, нежеланием расставаться с детством, тщательно запрятанной инфантильностью, хранящейся в огромном соломенном сундуке вместе с роликовыми коньками и другими драгоценностями подростка, с которыми Березина пыталась, но не могла расстаться.

– Несмотря на всё, что я сказала, и... – Маринка путалась в словах, пытаясь подобрать и объяснить. Было не по себе - страшно, словно совершаешь прыжок без опоры или заходишь в стремину, не зная дна, а под ногами может оказаться обрыв. Одно неверное движение, слово - тебя унесёт, и приходится тщательно рассчитывать шаги.

Босые ноги зябли в домашних джинсах и, обложившись пледом и подушками, Маринка рассматривала свои ступни, удивляясь тому, насколько хрупкие и маленькие на лодыжках косточки. Одна нога запросто могла поместиться в лапищу Кострика. Тогда, в ту ночь, он шутливо это продемонстрировал. А Маринка умирала и таяла в блаженстве, ощущая себя маленькой и беззащитной девочкой рядом с ним: сильным, огромным, надёжным, способным решить все проблемы на свете, и почему-то отчаянно хотелось верить, что рядом с ним всё будет хорошо, он справится и не допустит беды...

К сожалению на долбоёбство это не распространялось.

– Березина, ты там апельсины куришь, что ли? – язвительный голос Кира моментально разрушил хрупкое очарование. Упырь стебался, и хоть ты тресни.

– Блин, всё!!! Проехали! Ничего не буду говорить! – обиделась Маринка, самой себе напоминая пружинку, которую мастерски дразнил упырь, прижимая и заставляя выпрыгивать и распрямляться.

– Ты не тяни кота за яйца... «если бы... несмотря на...» – буркнул Кир, смешно имитируя голос Березиной.

Ему бы сейю на телевидении работать - зритель

влюбится в озвучку. С недавних пор, благодаря Киру, Маринка подсела на «аниме», изучила творчество Хаяо Миядзаки и совершенно влюбилась в «Пять сантиметров в секунду» Макото Синкай.

– Нормально слабо сказать?

– Слабо.

– Ну лан, говори, – поспешила «стенка» примирительно, – Обещаю выслушать и даже не стебать.

– Ну... в общем... – Маринка нерешительно помялась, отбросив истерзанный карандаш и выкручивая уголки подушки, – Если, мы... просто предположим, допустим, что ты... снова решишь предложить начать встречаться...

– Ок. Считай, что предложил, – показалось, что за стенкой Кир словно подобрался весь.

– Я бы попросила подождать два года. Ты бы согласился?

– Пиз-дец! – тоскливо провыл упырь и принялся стучаться об стенку, – Березина, признайся, тебе нравится надо мной измываться?

– Я не измываюсь! – заторопилась Маринка, боясь, что он снова всё неправильно поймёт, – Я серьёзно спросила. Ты бы стал меня два года ждать?

– Солнце, ты там не в армию случайно намылилась? – судя по голосу Кира, для него Маринкино предложение было как сомнительный творожок с просроченным сроком годности, – Зачем такие крайности?

– Кир, ответь.

– Да с хуя ли? – возмутился парень, искренне недоумевая. Чувствовалось - еле сдерживается, чтобы не высказаться, – Романов женских перечитала, или что? Какие, нахер, два года? А сейчас тебя что конкретно не устраивает, и что изменится, по-твоему, через два года?

– Нууу, не через два... через год, допустим...

– Березина, пару слов в том же духе, и я встаю, иду к тебе, и ты конкретно получаешь по жопе. А потом мне будет пофиг на последствия и все твои «я не могу, мы не можем», – пропищал он фальцетом, копируя Маринкины слова, – Тебе, блядь, нравится из меня осла делать?

– Зачем делать? За меня щедро постаралась природа! – не удержалась от шпильки Березина и сама захотела отгрызть себе язык.

Кир, прорычав «пиздец котёнку», матернулся и вышел из комнаты. Не прошло и минуты, малолетний террорист принялся звонить и барабанить в дверь. Разумеется, ни о каком серьёзном разговоре речь идти не могла.

Часть 5

– Тук тук.

– Кто там?

– Смерть твоя.

– Ну и что?

– Ну, собственно, и ВСЁ!

Упырь щедро предоставил две минуты: открыть, сдаться и встать с поднятым подолом. Водку, так и быть, можно не наливать.

– Леопольд, выходи подлый трус!

– Я не трус, но я боюсь!

– Глаза боятся – руки делают. Шустрей, тёть, раньше сядешь – раньше слезешь.

Вот же, сучара. Бандит из упыря получался вполне себе. Грозным рыком можно было детишек запугивать, но Березина не настолько спятила, чтобы укорачивать дни собственной жизни. Открыть дверь упырю? Спешит и падает. Пусть с конём ебётся.