Соседи Ивана-Царевича
Шрифт:
– Где лабрадоры, там и Гибралтары! Речь может идти лишь об овчарках! – не унималась первая товарка. И неожиданно добавила:
– Уж я-то собаку на этом съела!
– Да вам и щенка не съесть! А я съела целых двух собак! – вторая ворона важно раздулась.
– Это мне-то не съесть?! Да мне…! Да я…! Да я целых сто собак съела! – казалось, ещё чуть-чуть и первая ворона взорвётся от злости.
– И как они все только в Вас поместились?! – не удержалась от язвительного замечания третья ворона, которая вот уже несколько минут самоустранилась
– Вы мне не верите?! Вы МНЕ не верите?! – первая ворона совсем утратила самообладание и запрыгнула на спину Герцогу.
– А вот ТАК я их съела! – и она попыталась клюнуть щенка.
И тут случилась то, чего уже вороны и не ждали (хотя и стоило бы). Герцог одним рывком вскочил и схватил нахалку.
Совсем ещё маленький щенок хорошенько потрепал невоспитанную ворону, оставив ей в попе 2-3 пера лишь для того, чтобы оставалось понятным, что хвост у неё всё-таки есть (ну, или, по крайней мере, был!).
Когда стая в страхе разлетелась, Герцог обнюхал миску – там ещё оставалось изрядное количество гречки с мясом. Заметила оставшуюся еду и Варька, которая так ослабла от голода, что не улетела с другими, а продолжала сидеть на заборе.
Нестерпимый голод пересилил робость, и она обратилась ко псу:
– Извините меня, пожалуйста! Если Вы уже не голодны, не разрешите ли Вы мне немного поклевать из Вашей миски? Просто я ничего не ела уже два дня…
– Да сколько Вам угодно! – ответил Герцог своей любимой фразой.
Он вовсе не был жадиной. Просто он считал, что если тебе нужно что-то, чего у тебя нет, но есть у другого, то нужно этого другого просто вежливо попросить. А брать без спроса – это невоспитанность!
О невероятной силе и благородстве немецкого Герцога уже к вечеру знала вся округа. И с того дня никто больше не воспринимал пса, как маленького щенка. Хоть он и был на самом деле ещё очень маленьким, но авторитет у него уже был большой!
Варька тоже для себя сделала открытие – не нужно искать дружбы тех, кто тебя унижает. Рядом с тобой всегда найдётся тот, кто действительно будет тебя ценить и станет тебе верным товарищем.
Уже очень скоро Варька окрепла, отъелась на остатках от трапез щенка и превратилась в невероятно красивую птицу с уникальным окрасом оперения. А её крепкого клюва стали побаиваться даже некоторые небезызвестные местные коты, дерзнувшие когда-либо хоть чем-то обидеть Герцога!
Тёмное дело
Произошедшее в эту ночь, заставило Ивана-Царевича ещё раз вспомнить о случае с бассет-хаундом. Мама давешним вечером снова выставила кастрюлю с недоеденным супом на террасу и к утру обнаружилось, что кто-то ночью этот суп прямо из кастрюли пробовал. Кто же?!
– Может это соседский Герцог? – предположил
Высочайшая особа аж покраснел от возмущения и запустил в брата шерстяным носком, который только что стянул с ноги. Как можно предположить, что дворянин будет втихаря подворовывать суп у соседей?!
Нет, нет! Это, наверняка, не Герцог! – отвергла предположение Мама. – Герцог всю ночь сидел на цепи. Да даже если бы он и сорвался, он бы не пролез в столь маленькую дыру в заборе.
– Может быть, тогда, это была Матильда? – высказал ещё одно предположение Папа.
– Или, быть может, Золотой Глаз? – подхватила Мама
– Или Келлогс? – добавил ещё одну кандидатуру Александр Папович.
Но Иван-царевич больше не был склонен делать серьёзные заключения, основываясь лишь на догадках. Второй раз ошибиться он не мог себе позволить! Нужны были доказательства. А их – то, как раз, и не было!
За недостаточностью улик дело было временно прекращено. Но не закрыто!
Да и как его можно было закрыть, если с этих пор всё чаще и чаще утром обнаруживались открытые кастрюли и сковородки. И их содержимое было с очевидным аппетитом подлизано!
Иван-Царевич каждый раз предостерегал Маму. Но Мама каждый раз с упрямой наивностью выставляла остатки обеда и ужина за дверь. Кастрюли бывали слишком горячими, чтобы их можно было поставить в холодильник, а на плите еда за ночь могла запросто скиснуть. Да и к тому же крышку придавливали или поленом или небольшим камнем… А к утру кастрюли часто были пустыми! И никакие поленья и камни не помогали!
Накануне Мама приготовила в самой большой кастрюле один из самых любимых супов Царевича – солянку! А на второе – кастрюлю рассыпчатой варёной картошки и полную сковородку жареных в кляре отбивных. Наготовлено было на 3 дня и после ужина, само собой, почти полные кастрюли выставили на холод за дверь. Их поставили башенкой – одну на другую, и сверху придавили булыжником.
Ночью Папе не спалось, он несколько раз вставал и делал себе чай. А когда стало светать, подошёл к Маме и потормошив её за плечо сказал:
– Твои кастрюли почистили.
– Угу, – сквозь сон ответила Мама.
Иван-Царевич тоже слышал слова Папы и думал, стоит эта новость того, чтобы просыпаться или нет.
Поняв, что его сообщение не вызвало той бурной реакции, которую он ожидал, Папа решил-таки лечь поспать. И уже забираясь под одеяло добавил:
– Подчистую вылизали.
В этот момент до Мамы дошёл, наконец, смысл сказанного и с восклицанием:
– Как? Все три?! – она вскочила и побежала к двери на террасу.
Естественно, следом проснулись и подбежали и дети, и Папа, который отчаялся сегодня заснуть (но запланировал с лихвой наверстать упущенное после обеда). Все три кастрюли были пусты и чисто вылизаны!
– Столько еды зараз не влезло бы ни в какую большую собаку, – оценила ущерб Мама.
– А в кошку и подавно! – заметил Александр Папович.