Соседка

Ригерт Ким

Пол наверняка сказал бы ей, куда отправляется, если бы они встретились перед его отьездом. Но они не встретились. Джулия даже не знала, что он заходил, — до тех пор пока вошедшая после ухода гостей медсестра не вручила ей коробку с подарком.

— Вот, — сказала она. — Это оставил ваш муж.

— Мой…

Джулия проглотила последнее слово и молча взяла коробку. Та была обернута тонкой бумагой пастельного цвета, а на карточке стояло только одно слово «Близнецы» и четкая подпись Пола.

Открыв коробку,

Джулия обнаружила двух маленьких медвежат в парусной лодке. Она часто заморгала, и слезы покатились по ее щекам.

Сейчас медвежата-близнецы сидели на комоде в детской. А сзади, присматривая за ними, расположилась очень беременная медведица-мама. Джулия гладила ее пушистый живот всякий раз, когда проходила мимо.

Так она сделала и теперь, направляясь к кроваткам, чтобы взять на руки хнычущую дочку. Если успеет покормить Тори до того, как проснется Олли, не придется просить мать давать ему бутылочку. Джулия старалась кормить грудью обоих, а это было почти невозможно, когда близнецы просыпались одновременно.

— Шшш, шшш, маленькая леди, — прошептала она капризничающей дочери. — Одну секундочку. — Джулия возилась с рубашкой и лифчиком для кормления. — У меня уже получается, — повторила она как заклинание то, что говорила матери.

Когда-нибудь я смогу справляться со всем самостоятельно, думала Джулия. Когда-нибудь у нас троих все будет прекрасно. »

Она устроилась в кресле-качалке и дала Тори грудь. Малышка смотрела на нее уже сфокусированным взглядом и усердно сосала.

Джулия погладила ее мягкие темные волосы. Темнее, чем у нее. Как у Пола. Кто-то позвонил в дверь, но она продолжала кормить. Отец с Элис пошли за рождественской елкой, но мать была в кухне. Она откроет.

Каждый в Гринлоу, кто знал Барнсов, считал своим долгом навестить Джулию и ее прелестных близнецов. Джулия с удовольствием показывала их. Она была благодарна за внимание и заботу. И радовалась, что вернулась домой. Кто бы это мог быть? Неужели еще не все побывали у них?

Дверь слегка приотворилась, и в щель просунулась голова матери.

— К тебе гость.

— Кто там?

Кому-то Джулия могла бы позволить взглянуть на детей прямо сейчас, а кого-то попросила бы подождать, пока близнецы проснутся и будут накормлены.

Дверь приоткрылась шире.

— Я.

Джулия почувствовала, как сердце забилось в горле, затем упало, а потом забилось раз в сто быстрее где-то посредине. Она повернулась на голос и не поверила собственным глазам.

Пол?! Здесь?!

— Но…

Джулия увидела, как мать, стоящая за спиной Пола, улыбнулась ей, а затем, отступив, прикрыла дверь.

Он выглядел чудесно — загорелый, сильный, красивый. На нем были потертые джинсы и свитер, а в волосах посверкивали не успевшие растаять снежинки.

— Пол!

Она улыбнулась, но

не подошла к нему. Потому что не могла — кормила малышку. Но в любом случае Джулия не сделала бы этого — чтобы тут же не прильнуть к нему, не вцепиться в него, не обнять его.

Однажды ей удалось быть сильной. Не исключено, что один раз был для нее пределом.

— Какой… сюрприз! — Джулия старалась казаться веселой, но голос ее звучал нервно. — Почему ты?.. — Нет, она не могла задать этот вопрос. — Как мило, что ты приехал к нам на Рождество.

Вот так-то лучше. Вежливо. Отстраненно. Незаинтересованно.

— Я приехал не на… Рождество, — проговорил Пол.

Его голос срывается так же, как и у меня, с изумлением подумала Джулия. Она заметила, как Пол сглотнул, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих какой-то сверток.

— Тогда почему… — начала было она, но, прежде чем договорила, он ответил:

— Я приехал потому, что люблю тебя.

Джулия замерла, глядя ему в глаза. Несчастные глаза, отметила она. В этих глазах были мука и отчаяние. Его пальцы мяли сверток, а глаза неотрывно, с мольбой смотрели на нее.

— Знаю, я тебе не нужен, Джулия. Я не могу ожидать, что ты сможешь полюбит меня, но…

— Смогу.;

Главный звук Рождества, всегда считала Джулия, — это тишина. В ней ожидание. Надежда. Почти неуловимая возможность.

И в этой тишине Пол глубоко, судорожно втянул в себя воздух, а затем тремя быстрыми шагами пересек комнату и стал на колени рядом с ней. Он обхватил руками ее и Тори. Он уткнулся лицом в шею Джулии и заплакал.

Джулия заплакала тоже, роняя соленые слезы на щечку малышки, на мягкие волосы Пола, в которые зарылась лицом.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — снова и снова говорила она.

И Пол вторил ей.

Когда он наконец отстранился, они посмотрели друг на друга и улыбнулись, а затем рассмеялись. Они отерли слезы друг у друга с лица. Затем он взглянул на Тори, которая во время этой сцены сосала грудь матери с полным безразличием к происходящему, а теперь с интересом смотрела на Пола.

— Да она просто огромная! — с благоговением в голосе произнес он.

— Почти шесть фунтов, — подхватила Джулия.

В глубине комнаты захныкал Оливер. Джулия переместила девочку к плечу, чтобы та срыгнула.

— Можешь принести мне Олли?

Секунду Пол стоял неподвижно, затем кивнул. Он подошел к кроватке и осторожно, почти с трепетом, взял сына. Нежно и бережно держа, он принес его матери.

— Как это…

Он кивнул на Викторию, затем на Оливера, явно недоумевая, как Джулии удастся справиться с обоими.

— С твоей помощью, — сказала Джулия и решительно ротянула ему дочь.

Несколько мгновений он рассматривал ее, затем крепко прижал к груди.