Сошедшие с ковчега

Зурабян Гарри

– К сожалению, у меня нет вашего опыта, поэтому я не могу быть столь категоричным, – иронично улыбнулся Румянцев.

Яхонтов засмеялся:

– У вас, Дмитрий Иванович, редкая способность одними и теми же словами и польстить человеку, и поставить его на место.

– Помилуйте, у меня и в мыслях не было оскорбить вас, – вспыхнул тот. – Я имел в виду только то, что сказал.

– Полно, никаких обид, – махнул рукой полковник, возвращаясь к своему месту за столом. Лицо его вновь сделалось серьезным, он хмуро проговорил:

– Вы далеко не одиноки в своих сомнениях.

Я понимаю и разделяю ваши опасения. Операция по внедрению Лазоряна невероятно сложная, но при этом – чрезвычайно перспективная. Перспектива не на два-три года, а долговременная. Но справится ли Лазорян с той необычайно трудной ролью, какую мы собираемся ему предложить?

– У него превосходный первоначальный багаж, необходимый для становления профессионального разведчика, – словно рассуждая вслух, неторопливо заговорил Румянцев.

– В то же время необходимо учитывать его национальную принадлежность. Быть армянином в Турции – значит постоянно подвергать риску свою жизнь. Богатые, влиятельные и поддерживающие правительство младотурок армяне – и те не застрахованы от репрессий.

– Но у них нет «охранной грамоты» в лице семейства Макензенов, – выдвинул аргумент полковник. – Влияние Германии в сегодняшней Турции велико. А Лазоряна с Макензенами связывают родственные узы. Вот почему так важно, чтобы Анастасия Лазорян согласилась сопровождать мужа в Константинополь. К тому же нас интересует не столько Турция, сколько Германия. Попасть туда из Константинополя Лазоряну будет проще, нежели из Петербурга.

– Согласен, – кивнул Румянцев. И тут же предложил: – Но давайте на минуту представим, что авторитета Людвига Макензена окажется недостаточно, чтобы защитить супругов. В этом случае операция теряет смысл. А Георгий и Анастасия окажутся один на один с турецкими властями. Армянин и русская. Если наши страны будут находиться в состоянии войны, не составит труда предугадать участь обоих. И, дай-то бог, чтобы смерть их была легкой.

– Право слово, что это вы занялись мрачными прогнозами? – раздраженно заметил полковник. – Я не хуже вас понимаю ситуацию и последствия, что могут ожидать супругов Лазорян. Но, если исходить только из неудач, нам с вами уже сейчас надо бы подать в отставку.

– Подадим в отставку либо нет, но мы останемся в Петербурге, – парировал тот. – Ситуация на Балканах до такой степени удручающая, что достаточно малейшей искры, чтобы центральные державы и Антанта вцепились друг в друга, словно голодные волки. Война в Европе неизбежна. А Турция с ее германофилами-младотурками неминуемо окажется в стане наших противников…

– Вот тут-то Лазорян с его родственными связями окажется для нас незаменимой фигурой, – перебив его, заключил Яхонтов. Видя, как Румянцев пытается возразить, полковник сделал нетерпеливый жест рукой, заметив с неудовольствием:

– Дмитрий Иванович, считаю своим долгом предостеречь вас от возможной ошибки, – он символически указал глазами в потолок, – Там, в верхах, уже все решено. Поэтому не пытайтесь остановить разгоняющийся паровоз. Полагаю, я выразился достаточно ясно?

– Так точно, господин полковник, – отчеканил

Румянцев. Яхонтов поморщился, его лицо приняло кислое выражение:

– Право, Дмитрий Иванович, не стоит обижаться. В конце концов мы служим одному делу – процветанию России. Можете не сомневаться – пожелай мое руководство, я, не задумываясь, поменялся бы местами с этим армянским князем. И, поверьте, куда с большим удовольствием отдался бы работе «в поле», нежели за этим столом. Дмитрий Иванович, – продолжал полковник, – после разработки всех деталей предстоящей операции вами была подана докладная записка. В ней вы обосновали выводы, относительно нелегального положения Лазоряна. Как один из руководителей операции, вынужден сказать: я категорически против подобного подхода.

– Могу я узнать, на чем основано ваше мнение?

– Будь иное время, я бы согласился с вашими аргументами. Но вы справедливо заметили, что война неизбежна. А в условиях военного противостояния Германии с Турцией и России нелегальное положение чревато для Лазоряна разоблачением. Мы не можем себе этого позволить. Ведь, помимо основной деятельности, разведывательной, ему предстоит выполнить, я подчеркиваю, особо секретное задание, – выделил Яхонтов. – А это возможно лишь при условии его легализации в Германии. Ему необходимо войти в круг германских сановников, промышленников, финансистов и высшего генералитета.

– Неужели ситуация настолько критическая? – поняв, о чем идет речь, недоверчиво спросил Румянцев.

Полковник поднялся и, обойдя стол, вплотную приблизился к нему. Склонившись к самому его уху, понизив голос до шепота, он доверительно поведал:

– Ситуация не критическая, она – почти безвыходная. О каких успехах в противоборстве с Германией можно говорить, если «главный немецкий шпион» обитает в спальне нашего государя императора? – Лицо Яхонтова исказила гримаса брезгливости: – Я уже молчу об этом, с позволения сказать, святом старце. В венценосной семье он пользуется непререкаемым авторитетом.

Полковник был прав. Влияние Григория Распутина на царскую семью было трудно переоценить. Но не меньшим влиянием, уже на самого императора, обладала его супруга Аликс, крещенная в православии императрица Мария Федоровна. Будучи рабом своей любви, Николай II безоговорочно доверял ей. Часто советуясь с ней, он порой принимал решения государственной важности, исходя из мнения и интересов жены. А, как стало известно российской контрразведке, эти интересы простирались аж до Тибета, будучи связаными с тайной организацией «черных Бонпо».

Целью предстоящей операции являлось внедрение Георгия Лазоряна в настроенные прогермански слои турецкого общества. Однако ему предстояло выполнить еще одно поручение, о котором сейчас упомянул полковник Яхонтов. Нужно было получить доступ к сведениям, касающимся ранних контактов императрицы с «черными Бонпо». Задание было сложное и опасное. Но оно стоило того, чтобы попытаться его реализовать. В случае успеха появлялась реальная возможность избавить Николая II от всесторонней опеки со стороны супруги, Григория Распутина и его сторонников.