Сошедший с рельсов
Шрифт:
– Выпиваем, – ответил он.
– Я хотела спросить: что мы станем делать после того, как выпьем?
– Закажем еще.
– А потом?
Пока Чарлз придумывал ответ, в баре появился мужчина неопределенного возраста. Оказывается, в этом мире они были не одни. Подавая знаки бармену, мужчина втиснулся между ними и уставился на ноги Лусинды.
– Давайте я вас угощу, – предложил он.
– Спасибо, – отказалась Лусинда и показала стакан с «Маргаритой».
– Тогда я куплю вам весь бар.
– Не возражаю. Вперед.
– Извините, – проговорил Чарлз. Он видел, что мужчина едва держится
– А вас я не собираюсь угощать, – заявил незнакомец.
– Очень смешно. Только, знаете ли, я разговаривал с этой дамой.
– И я тоже.
Чарлз не мог разобрать, дурачится мужчина или действительно пьян в стельку. Ясно было одно – этот тип непозволительно груб.
– Мы правда разговаривали, – подтвердила Лусинда. – Так что…
– Ниточка за иголочкой.
– Хорошо, мы пошли… – Лусинда повернулась к Чарлзу.
– Останься, – потребовал незнакомец.
Лусинда слезла со стула и попыталась его обойти.
– Ты не слышала, что я сказал?
– Извините.
– Потрясающе. Сучонка нас покидает.
И Чарлз ударил его. Он не помнил, чтобы в жизни кого-то бил, и очень удивился, что бить так же больно, как когда избивают тебя. И еще удивился, что незнакомец опрокинулся и у него на губах показалась кровь.
– Он меня очень сильно оскорбил, – объяснила Лусинда внезапно возникшим официантам.
Из глубины ресторана подоспел взволнованный человек. Менеджер, догадался Чарлз.
– Может, вам всем лучше уйти? – предложил он. Но осуществить это было непросто. Мужчина, пытаясь подняться, копошился на полу, а Чарлз, потирая ноющий кулак, пребывал в замешательстве.
– Конечно-конечно, – опомнился он и направился в гардероб взять пальто Лусинды. Он чувствовал, что на него обращены глаза всех присутствующих. Но его волновали глаза только одного человека – зеленые, полные благодарности.
А разве нет? Разве он не проучил негодяя? Не спас даму? Не защитил ее честь?
На улице было ветрено. Похолодало настолько, что изо рта шел пар.
– Давай возьмем такси до вокзала, – предложила Лусинда. От резких порывов ветра у нее на глазах выступили слезы. Или она расчувствовалась от его доблести?
– Забудь о поезде, – сказал он. – Я возьму машину и довезу тебя до дома.
– Ты уверен?
– Да.
– Думаешь, это хорошая мысль?
– А почему бы и нет?
– Нас могут увидеть. – Первое признание, что они совершали нечто недозволенное.
– В вагоне нас тоже могут увидеть.
– В вагоне всегда незнакомые люди сидят рядом. Такси – совершенно иное.
– Хорошо, как хочешь. – Сам не сознавая как, он тронул ее за руку и почувствовал сквозь рукав пальто тепло ее тела. Будто жар подо льдом.
– Мне кажется, машина – не совсем то, что надо, – начала она.
– Согласен.
– Я могу сделать нечто такое, что не должна…
– Отключиться? – подсказал Чарлз с улыбкой, хотя было совершенно неподходящее время для шуток: он чувствовал, как Лусинда тянется к нему, становится намного ближе, чем раньше.
– Проглотить тебя, – закончила она.
– Тогда решено. Ловим такси.
Она поцеловала его.
Но дело было даже не в поцелуе – получилось нечто вроде искусственного дыхания «рот в рот», Чарлзу казалось, что он воскресает из мертвых.
Они
– Ух! Ох! – простонала Лусинда.
И точно выразила его ощущения. Впрочем, вполне хватило бы и одного возгласа – восклицания удивления и необузданной радости. Ладно-ладно, обузданной, поскольку он знал: в будущем их поджидают осложнения.
Осложнения, у которых были имена и облики людей, законно претендовавших на их любовь и верность, невзирая на то, что все это вдруг разом отступило на край Вселенной, как несколько минут назад – посетители бара.
В машине, устроившись на заднем сиденье, они все время прижимались друг к другу. Хотя слово «прижиматься» народ перестает употреблять после определенного возраста.
Они снова целовались, и Чарлз покрывал поцелуями не только ее губы, но и макушку, едва заметный шрам на внутренней стороне руки (несчастный случай на спортплощадке), темные мягкие брови. Он косился на шофера, который то и дело поглядывал в зеркало заднего вида и в то же время умудрялся обозревать все остальное. И следует признать, остальное было очень даже ничего, особенно раскрасневшиеся лица, ее-то уж точно; и сам он чувствовал жар. Вернее, не жар, а духоту. Их словно обволакивала дождевая туча, готовая промочить до костей. Когда это случится, он будет, как Джин Келли [13] , танцевать по лужам.
13
Джин Келли (наст, имя Юджин Карран) – американский киноактер, певец, танцор, режиссер и хореограф.
Они сливались губами на Ван-Кортланд-авеню, стискивали друг другу руки под сенью «Ши» [14] и прижимались на Гранд-Сентрал-паркуэй. Он готов был биться об заклад, что никто в мире не испытывал ничего подобного, хотя прекрасно понимал, что это неправда. Первейший грех любого безнадежного поклонника – отрицание. Он превратился в самого настоящего наркомана: не мог пропустить две остановки городского транспорта без того, чтобы ее не поцеловать, прослушать три песни на музыкальной волне FM 101,6, чтобы не пробежаться по ее телу руками.
14
«Ши» – «Флашинг-Медоу-Корона». Парковый комплекс в Куинсе, построенный для Всемирной выставки 1939 г. на месте гигантской городской свалки.
– Притормози, – попросила Лусинда, когда такси приблизилось к съезду на Медоубрук-паркуэй. Название предполагало, что где-то здесь среди луга течет ручеек. Однако ни луга, ни ручейка в окрестностях не наблюдалось – одна сплошная темнота. Лусинда обратилась к водителю, но вполне могла и к Чарлзу, тому тоже пора было давить на тормоза, иначе он рисковал пополнить число тех, что полегли в этом странствии неизвестно куда.
– Я выйду здесь, – сказала Лусинда и добавила: – Муж дома.
– А где твой дом?