Сошествие тьмы
Шрифт:
— И крысы на такое просто не способны, — констатировала Ребекка.
— Если бы даже это была очень умная крыса, какой никогда еще не было на земле, своего рода Альберт Эйнштейн среди крыс, ей такая работа все равно оказалась бы не по зубам. Изнутри торчит лишь заостренный конец шурупа. Чем бы она могла ухватиться за него, а уж тем более вывинтить? Своими лапками?
— Ни лапами, ни зубами, — подтвердила Ребекка.
— Да, для такой работы требуются сильные и умелые человеческие пальцы.
Но вентиляционный выход слишком мал для человека. Даже для ребенка.
Ребекка
— Давай представим себе, как множество крыс, несколько десятков, бьются в вентиляционной шахте, пытаясь выбраться из нее через это отверстие.
Если такая орава станет давить на решетку изнутри, не исключено, что шурупы выскочат из отверстий, а решетка в конце концов вывалится, освободив грызунам путь в комнату.
— Не исключено. Но даже для таких действий крысы должны были быть умнее, чем они есть. Решетка могла бы вывалиться лишь при условии, что отверстия в ней больше, чем шляпки шурупов.
Джек слегка подвигал решетку. Она чуть-чуть подалась вверх-вниз, вперед-назад. Но едва ощутимо.
— Эта штука стоит на своем месте очень прочно.
— Но какая-нибудь другая может быть не так тщательно закреплена, — не сдавалась Ребекка.
Джек спустился со стула.
Они обошли заново весь номер: еще две решетки оказались в гостиной, одна в спальне и одна в ванной.
Все они были закреплены намертво.
— Через трубы отопительной системы, — вынес Джек свой вердикт, — никто пробраться сюда не мог. Если даже предположить, что крысы, навалившись на решетку большой массой, умудрились выдавить ее, то никто в жизни не убедит меня, что они убрались отсюда через то же отверстие, аккуратно привинтив решетку на старое место. Ни одна крыса, никакое другое животное, как бы его ни дрессировали, не способно справиться с такой задачей.
— Нет. Конечно же, нет, — подтвердила Ребекка, — это звучит просто смешно.
— Итак, — произнес Джек.
— Итак, — подхватила Ребекка и, вздохнув, сформулировала свой вопрос:
— Ты готов считать простым совпадением тот факт, что Уикки услышал возню крыс в стенах своего номера незадолго до того, как трое человек здесь были искусаны насмерть?
— Я не люблю совпадений, — сказал он.
— Я тоже.
— В конце концов оказывается, что они никакие не совпадения.
— Вот именно.
— Но на этот раз, скорее всего, именно так и было. Я имею в виду совпадение. Если только...
— Если только что?
— Если только не принимать в расчет вмешательство потусторонних сил, черной магии...
— Нет уж, уволь.
— ...или демонов, проходящих сквозь стены...
— Джек, ради Бога!
— ...приходящих, чтобы убить, и исчезающих затем совершенно бесследно.
— Я не хочу этого слышать!
Джек улыбнулся ей:
— Я шучу, Ребекка.
— Черт тебя побери. Ты, может быть, и пытаешься изобразить, что говоришь это ради шутки, но я-то чувствую, что в глубине души ты...
— Я просто открыт к восприятию всего нового.
— Если ты действительно хочешь обернуть все это в шутку...
— Да. Это просто шутка.
— Ну вот, опять.
— Может быть, у меня и чрезмерно открытая душа, но зато меня нельзя назвать
— Меня тоже.
— Или упрямым.
— Меня тоже.
— Или трусливым.
— А что под этим может подразумеваться?
— Догадайся сама.
— Ты хочешь сказать, что я напугана?
— А разве нет, Ребекка?
— Чем именно?
— Ну, хотя бы тем, что произошло вчера ночью.
— Ничего подобного.
— Тогда давай поговорим об этом.
— Только не сейчас.
Джек взглянул на часы.
— Двадцать минут двенадцатого. Ленч начинается в двенадцать, а ты обещала поговорить об этом во время ленча.
— Я сказала: если у нас будет время пообедать.
— У нас будет время пообедать.
— Сомневаюсь.
— А я уверен, что будет.
— Здесь еще много работы.
— Продолжим после ленча.
— Еще нужно опросить стольких людей.
— Возьмемся за них после обеда.
— Ты просто несносен, Джек.
— Я неутомим.
— Ты упрям.
— Я целеустремлен.
— Да, черт же побери!
— И очарователен тоже.
Похоже, что с этим она не согласилась. Отойдя в сторону, Ребекка задержалась возле изуродованного трупа.
За окнами валил густой снег. Небо совсем потемнело. Еще не кончилось утро, а казалось, что уже наступили сумерки.
12
Лавелль показался в дверях черного хода. По крыльцу он спустился вниз, на бетонную площадку перед домом, остановился у газона с пожухлой травой и посмотрел вверх, на гущу падающего снега.
Никогда раньше он не видел снега. Разве что на фотографиях. За свои тридцать лет он успел побывать на Гаити, в Доминиканской Республике, на Ямайке, на некоторых островах Карибского бассейна и, оказавшись весной этого года в Нью-Йорке, опасался здешней зимы. Но, вопреки ожиданиям, она не принесла ему дискомфорта. Более того, он воспринял ее с радостью. Может быть, потому, что пока зима была ему в диковинку. Когда-нибудь она надоест, но пока даже ледяной ветер и холодный воздух приятно бодрили.
К тому же этот великий город оказался огромной кладовой энергии.
Энергии, от которой он зависел, — энергии зла.
Конечно, зло существовало повсюду, в любом уголке мира, а не в одном только Нью-Йорке. На островах Карибского моря его тоже было предостаточно.
Именно там он и начал восемь лет назад практиковать черную магию, став черным колдуном — Бокором. Но в этом городе, где миллионы людей были втиснуты в малое пространство, где каждую неделю убивали, насиловали, грабили, и случалось это в год сотни, нет, тысячи раз, психопаты, извращенцы и маньяки составляли целую армию, сам воздух был пронизан злом. Его можно было видеть и обонять, если иметь к этому тягу и склонность. А они были у Лавелля. С каждым новым злодеянием флюиды зла, излучаемые падшей душой, пополняли дьявольскую энергетику, усиливая ее разрушительность. Над Нью-Йорком носились потоки злой энергии, и с ее помощью Лавелль мог достигать любой цели. Он упивался энергией полуночных приливов дьявольской мощи, трансформируя ее в энергию своих заклинаний и проклятий.