Сошествие во Ад
Шрифт:
Покинув Мэнор-Хаус, Паулина направилась домой. Когда она уходила, одна из девушек задержала ее пустячным вопросом о фасоне платья и возможными переделками. Паулина что-то посоветовала и теперь, идя по дороге, по инерции продолжала думать об этом – стоит ли, в самом деле, Мэри Фробишер, учитывая ее сложение, переместить левый шов на четверть дюйма назад. Платье будет сидеть совершенно иначе; так, наверное, будет лучше. Но Мэри… она остановилась понюхать гвоздики в саду, мимо которого проходила. Гвоздики – не очень броские цветы, но пахнут замечательно. Жаль, что у бабушки в саду мало гвоздик…
Она сбилась с шага, а потом медленно пошла дальше, щурясь на солнце. Она вдруг поймала себя на том, что шла совершенно беззаботно. Забавно. Она посмотрела на дорогу впереди. Никого не видно, кроме почтальона. Интересно, появится ли сегодня кто-нибудь? И с чего это она думает об этом так несерьезно? Она вспомнила слова Стенхоупа. Пришлось признать, что в последние десять минут она волновалась меньше, чем за все свои двадцать одиноких лет. Ну, предположим, оно появится? Ну и пусть появляется. Зачем предполагать, пока оно не появилось? Раз сам Питер Стенхоуп взял на себя ее заботу, с какой стати ей теперь беспокоиться? Она ведь обещала оставить это ему, вот и хорошо, она так и сделает. Пусть сам разбирается со всем этим. Она обещала, ну так она сдержит обещание.
В глубине сознания она понимала, что даже и думать об этом необязательно, это лишь повод для восхищения, повод повиноваться. А волнения… она просто не сможет волноваться, и это правда. Что бы потом ни произошло, здесь и сейчас она совершенно свободна. Мир вокруг прекрасен. А ведь Стенхоуп всего лишь принял на себя ее ношу. Бог его знает, как он это сделал, но он это сделал. Что-то случилось повсюду и сразу. В голове Паулины рушилась прежняя вселенная и воссоздавалась новая. И если в этой новой вселенной действуют такие законы, значит, она действительно другая. Паулина не очень отчетливо представляла себе, что именно сделал Стенхоуп, но она хотела понять, она просто должна понять! Краем сознания мелькнуло ощущение, что это принесет ей величайшую радость.
Знакомая дорога тем временем неторопливо ложилась под ноги. На глаза ей попался котенок на стене. Зверек с интересом смотрел вниз. Паулина протянула руку и приподнялась на цыпочки, чтобы его погладить, забыв в этот миг и вселенную, и Стенхоупа, и свои проблемы.
Репетиция давно закончилась, и Мэнор-Хаус вновь предоставили хозяину. Стенхоуп работал – часы в его кабинете как раз пробили девять – и в это время зазвонил телефон.
Он взял трубку.
– Стенхоуп. Слушаю, – сказал он.
– Это Паулина, – ответили в трубке. – Вы велели мне позвонить.
– Я ждал вашего звонка. Ну как?
– Ну… там был котенок, и гвоздики, и фасон платья, и почтальон, который сказал, что дожди еще продержатся, – сказал голос и нерешительно замер.
– Внимательный человек, – одобрил Стенхоуп почтальона и замолчал.
– Ну…
– В самом деле, все? – спросил Стенхоуп.
– В самом деле, – ответил голос. – Я просто пошла домой. Это правда, ну, то, что случилось?
– А как же! – воскликнул Стенхоуп, вложив в голос как можно больше уверенности. – У вас действительно все в порядке?
– Да, о да, – сказал голос. – Это… я… я хотела поблагодарить вас. Я не знаю, что вы сделали…
– Но я же вам объяснил… – начал он, но его прервали.
– …но я все-таки хочу поблагодарить вас. Только… что сейчас происходит? Я имею в виду… нужно ли мне… – голос оборвался.
– Обязательно, – серьезно сказал Стенхоуп. – Отличная идея.
– Вы действительно имеете это в виду? – усомнилась она. – У меня такое чувство, словно я незаслуженно пользуюсь каким-то преимуществом…
– При чем здесь преимущество? Не глупите! Вам нужно заниматься своим делом.
– Каким это? – спросила она.
– У вас сейчас одно дело – готовиться к встрече. Уверен, это будет просто, даже забавно, я бы сказал. Вот и поберегите себя для этого. Мы ведь часто говорим людям, что рады их видеть. Значит, и вы можете получить удовольствие от этой встречи.
– Я никогда так об этом не думала, – с сомнением сказали в трубке.
– А сейчас? – спросил он.
– Да… я… я думаю, что это возможно, – сказала она.
– Вот и я не знаю причины, почему бы этому не случиться. Мы же договорились, значит, у вас не будет шанса бояться, – добавил он.
– Интересно, – сказала она после очередной паузы, – мне кажется, я никогда до сих пор всерьез об этом не думала. Разве что совсем давно, когда была маленькой. Но мне никогда не давали сказать… Понимаете, оно приходило, когда я сама себе очень не нравилась…
– Расскажите, – коротко сказал Стенхоуп.
Он не видел, как вспыхнула Паулина, сидя у телефонного столика, но услышал, как ее голос стал тише и мягче, когда она заговорила:
– Ну, когда я не очень хорошо себя вела. Как-то раз дома не было денег, а у мамы пропал шиллинг, а потом появились конфеты. И сразу после того, как я купила конфеты, оно впервые и появилось. Мне кажется, это связано…
– Да, возможно, – сказал Стенхоуп. – Моральные аспекты воровства – проблема непростая. Почитайте Паскаля и иезуитов, особенно иезуитов, они попроще.
– Но я же знала, что это неправильно! – воскликнула Паулина.
– И все-таки вы могли ошибаться, – возразил Стенхоуп. – Ладно. Не будем спорить. Я понимаю, что вы имеете в виду. Самоуважение и тому подобное. Здесь для нас интересно только то, что оно вас знает. Это даже лучше.
– Д-да, – сказала Паулина. – Да… я в самом деле так думаю. И мне не надо волноваться?
– Вам надо крепко-накрепко запомнить, что волноваться буду я, – сказал Стенхоуп. – Звоните мне в любое время дня или ночи, но если никто не ответит ночью, помните, что, как нам правильно сказала мисс Фокс, сон хорош, и он обязательно придет. Но сон не спрячет нас от Всевышнего. Ступайте с миром и пожелайте мне того же во имя дружбы.
– Но как я могу? – озадаченно спросила она. – Как я могу пожелать вам мира? Вы и есть мир.