Сослан-богатырь, его друзья и враги
Шрифт:
Мысыр-алдар вернулся на место поединка и сделал все так, как сказала ему жена. Поставил он четыре высоких столба, поднял на них гроб, а сам вернулся к себе домой.
Когда он ночью уснул, то жена его тайком поднялась с постели, обернулась голубкой и полетела на погребальную вышку, где лежало в гробу тело Ацамаза.
Подняла она крышку гроба, рассмотрела его и заплакала:
— Горе мне, горе! Уж не сын ли он брата моего Ацы — так он похож на него! Был бы он жив, я, конечно, спасла бы его.
И вдруг ответил ей Ацамаз:
— Верь мне, я жив.
И
Вздрогнул Мысыр-алдар во сне, и спросила его жена:
— Что с тобой? Что привиделось тебе?
— Видел я во сне, что тот юноша, которого я убил, только что на спинке кровати моей перерезал мне горло тем мечом, который родился вместе со мной.
И ответила ему жена:
— Это раны твои заживают. А юношу того едят, верно, черви.
Немного прошло времени, и снова вздрогнул на: своей постели Мысыр-алдар.
— Что с тобой? Отчего ты снова вздрогнул?
— Нет, право, какое-то несчастье предвещает мне этот сон. Будто юноша тот, которого я убил, достал только что из-под моего изголовья тот меч, который родился вместе со мной, и перерезал мне горло на спинке кровати моей.
— Чего тебе бояться? Это раны твой заживают. Никогда не сбывается сон так, как видят его. Сны надо разгадывать. Спи, усни, солнце солнц моих! Наверное уже черви съели того юношу.
Снова уснул Мысыр-алдар. В сон еще более глубокий впал он и вдруг снова дернулся всем телом.
— Ну, что с тобой? Почему лишаешь ты себя сладости сна?
— Все юноша этот! Он будто достал только что из-под моего изголовья тот меч, что родился вместе со мной, и, не дав подняться мне с ложа, перерезал мое горло, и хлынула кровь моя по всему нашему дому.
— Спи, усни! Не принимай близко к сердцу сны свои. И чего тебе бояться этого юношу? Его кости, верно, коршуны уже растащили.
Ацамаз подслушивал их разговор, и, узнав, где спрятан меч алдара, достал он из-под изголовья этот меч. На спинке кровати перерезал он горло алдару и отомстил за отца своего.
Скот и сокровища Мысыр-алдара роздал Ацамаз его рабам и сделал их свободными. А сестра Ацы, целительница Ададза, захотела поехать в страну нартов и стала жить в доме Ацамаза.
< image l:href="#"/>16. Саууай и Лашин
В час рассвета, когда день отделяется от ночи, родился мальчик у жены нарта Кандза, и назвали его Саууай. Мать приложила Саууая к груди,
Узнал об этом Кандз и рассердился.
— Если волчонком родился, пусть с волками растет! — сказал он.
Велел он своим младшим унести Саууая и бросить его в лесу. Так и сделали младшие.
И вот как сказал Кандз, так и стало. Подобрала Саууая волчица и выкормила его своим молоком.
А у Кандза сыновья не рождались больше. Очень он сокрушался об этом, а что станешь делать!
Однажды сидел старый Кандз на нихасе. Пришел вдруг глашатай и громко оповестил:
— За семь лет до торжественного поминания своих усопших стали нарты Бората собирать плоды трудов своих, чтобы достойно справить поминки в честь предков. Три года осталось до поминания. Кто хочет оказать честь предкам Бората, пусть хорошенько объездит своего скакуна, чтобы участвовать в скачках! Между Белым морем и Черным морем находится остров — оттуда начнутся скачки, а на площади игр в селении нартов развеваться будет знамя, и тот, кто первым к этому знамени прискачет, возьмет себе долю победителя — пленного юношу. Второй кто прискачет, тот пленную девушку возьмет. Но и другие, кто примут участие в скачках, без награды не останутся: оружием, скотом и драгоценностями награжден будет каждый!
Так оповестил глашатай, и стали все объезжать своих скакунов, чтобы участвовать в скачках.
Раздосадованный вернулся домой старый Кандз сердито опустился в кресло свое. Разломилось под ним кресло слоновой кости. И тогда жена спросила его:
— Что с тобою, старик наш? Что разгневало тебя сегодня?
Рассказал ей Кандз о предстоящих скачках и добавил:
— Знаю, не ушла бы от меня награда победителя. Но некому скакать на коне моем. Об этом-то я плачу, и кресло треснуло подо мной — так я разгневан. Видно, чтоб подразнить меня, послан был мне тот мальчик, которого я велел оставить в лесу!
— Не пристало мне первой начать разговор о нашем сыне, но раз ты сам завел его, то послушай, о чем говорят люди.
Позвала старого пастуха жена Кандза и сказала ему:
— Расскажи повелителю души моей то, что ты знаешь о нашем сыне.
И сказал пастух:
— Юноша бродит в горах и охотится на диких зверей. Мы опросили его, кто он такой. Твоим сыном назвал он себя.
Услышав об этом, обрадовался Кандз, и сказал он младшим своим:
— Пойдите и приведите ко мне этого юношу! Ушли они и привели юношу.
Нравом и обхождением понравился юноша Кандзу. И сказал он:
— Пусть славится волчье племя! Все повадки и доблести волка перенял ты!
— Я вижу, что-то заботит тебя, отец мой? — спросил Саууай.
Рассказал Кандз о предстоящих скачках.
— А где твой конь? — спросил Саууай.
— В подземной конюшне стоит мой конь, и в нетерпенье грызет он свои удила. Иди к нему, и если он позволит тебе дотронуться до себя, значит ты правда сын Кандза и сможешь оседлать моего коня. Если не на тебя, так на кого мне надеяться!