Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли
Шрифт:
Но и левые основного направления, милейшие люди, с которыми приятно пообщаться, и с которыми трудно не согласиться по конкретным вопросам, не ведут к Ханаану – скорее, к созданию американской колонии на Ближнем Востоке, обреченной на гибель раньше или позже. Про-американская ориентация израильской левой не может не смутить – почему ни в одной другой стране левая не влюблена в Америку? Почему она так старается отгородиться от палестинцев? Почему она против – не только Брахи, но и Эн-Синии?
Причина этого разрыва между народом Израиля и сердцем страны Израиля – Нагорьем – лежит в области исторической психологии. Амос Эйлон, автор когда-то нашумевшей книги “Израильтяне”, бесспорно,
Действительно, евреи живут уже много веков в буржуазном уюте городов, и поэтому дивная, чарующая природа Палестины была – и осталась чуждой большинству пришельцев. Несомненно, такие жемчужины красы, как Эн Таннур с его мэрилин монро смоковниц были еще более щедро рассыпаны по горам и долинам страны в прошлом, чем сейчас, когда многих из них уничтожил бульдозер и тяга к модернизации. Но сердца наших урбанистических отцов и дядьев не лежали к пасторали и буколике.
Мимоходом заметим, что тут лежит разгадка вековечного спора между израильтянами и палестинцами – была ли Палестина пустыней и болотом до прихода еврейских поселенцев. Во всех израильских учебниках, во всех дискуссиях израильтяне всегда утверждают это – что “страна лежала бездыханно, жарким ветром скомкана и смята”, что принц сионизма воскресил Спящую царевну Палестины. Палестинцы, со своей стороны, говорят, что Палестина была и до прихода поселенцев в полном порядке.
Так жена русско-нью-йоркского таксиста, которую мне выпало водить по Иерусалиму, жаловалась мне: “Что вы мне показываете всякую грязь, это я и в Ташкенте видала! Вы лучше сводите нас на Дизенгоф, в Тель-Авив”. Этот подход – не монополия русских таксистов и их жен – путевые заметки Марка Твена сводятся примерно к тому же.
Возник парадокс: с одной стороны, евреи подчеркивали неслучайность выбора Палестины – страны праотцев с ее могилами патриархов и библейскими руинами, с другой стороны, относились, как к не стоящему внимания, к живому биокомплексу страны, с ее оливами, смоквой, виноградом, пахарями и пастухами, козами и баранами. Существовавшая страна Израиля, как данное, не подходила еврейским поселенцам, и они попросту отмахнулись от нее и создали на ее месте что-то другое, новое.
Когда первые наброски этой книги появились в виде короткой статьи в журнале “22”, милейший Виктор Богуславский из Эльканы и Ленинграда выступил в защиту израильского подхода к палестинскому биокомплексу: “разводить оливу смысла не имеет – рынки всего мира завалены дешевыми греческими маслинами и оливковым маслом, не рекомендуемым к употреблению в больших количествах”. Что ж, он прекрасно сформулировал израильский подход: страна Израиля оказалась нерентабельной, а затем на ее месте было решено возвести что-то окупающееся.
На заре сионизма, как известно, движение еврейского национального освобождения и возрождения не было зациклено на Палестине,
А теперь подойдем к рентабельности и целесообразности Изгнания “48. Абстрактно любившие Святую землю евреи не принимали ее реальности, ее ландшафта, ее хозяйства. Побережье с его равнинами и долинами поддавалось эксплуатации европейского типа. Первые поселенцы отнеслись к стране, как к tabula rasa, как к уганде, и создали в ней свое хозяйство. В горах трудно вести современное, европейское, механизированное хозяйство. Только люди, привязанные к этой земле, могут жить здесь, окапывать оливы, собирать осенью маслины, пахать сохой – трактору негде повернуться, чинить террасы, таскать камни на осле и на собственных плечах. Воды в горах мало. Нужно выкопать ямы для сбора дождевой воды; если есть источник, нужно врезать тоннель вглубь горы, чтоб собрать воедино капли воды. Израильтянам такая работа была бы не по силам и не по духу. Поэтому Лифта стоит пустынной и безлюдной руиной, а окрестности Кастеля превратились в поселок городского типа, который мог бы стоять где угодно, от Детройта до Челябинска.
О праве евреев на страну Израиля и палестинцев на Палестину можно порассуждать с религиозной, правовой, исторической, моральной точек зрения. Я предпочитаю марксистский подход, сформулированный в свое время Брехтом в “Кавказском меловом круге”:
Все на свете принадлежать должно
Тому, от кого больше толку, а значит,
дети – материнскому сердцу, чтоб росли и мужали.
Повозки – хорошим возницам, чтоб быстрее катились.
А долина тому, кто ее оросит, чтоб плоды приносила.
Теоретики социалистического сионизма придерживались этого же подхода: “Земля завоевывается трудом и принадлежит тем, кто на ней трудится”. В то время, как израильтяне обычно утверждают, что они и их отцы осушили болота и оросили пустыни, я утверждаю, что в Нагорье еврейские хозяйства существуют вопреки земле, ее рельефу и характеру, в то время, как палестинские хозяйства существуют благодаря земле и ее рельефу и характеру.
Достаточно посмотреть на руины Сатафа, Лифты, Субы, чтобы убедиться в этом. Их источники одичали, и только Общество охраны природы присматривает за ними, как за музейным экспонатом, как за осликом в клетке зверинца, который скалится на детей из-за решетки вместо того, чтобы катать их.
Не завоевание ужасно – Иисус Навин, Омар ибн Хаттаб и другие завоевывали Святую землю. Иногда палестинцы говорят: как смеет нами править Менахем Бегин или Ицхак Шамир, выходцы из Польши. Они забывают, что и Омар был не иерусалимцем, но уроженцем Хиджаза. Завоевателю не приходится стыдиться, скорее – завоеванному. Даже изгнание можно было бы пытаться оправдать, сказав, что цель оправдывает средства. Но достигнутая цель не оправдывает никаких средств, даже куда менее радикальных, чем изгнание населения.