Сострадание: Наивысший расцвет любви
Шрифт:
Людей призывают помогать другим, но внутри они пусты. Их призывают любить других — и ближних, и врагов, — но никогда не призывают любить себя. Все религии, прямо или косвенно, велят человеку ненавидеть себя. Человек, который не любит себя, не может любить других; он может лишь притворяться.
Самое главное — это любить себя настолько тотально, чтобы любовь начала переполнять вас и распространяться на других. Я не против того, чтобы делиться, но я категорически против альтруизма. Я за то, чтобы делиться, но прежде нужно иметь, чем делиться. Тогда вы не будете делиться из чувства долга — наоборот, вы будет чувствовать себя обязанными человеку, которому помогаете. Вы должны быть благодарны за то, что он не отверг вашу помощь; он проявил щедрость.
Я настойчиво
Если при этом вы утолите жажду других, жажду земли — хорошо, но второстепенно. Если каждый человек полон радости, света, безмолвия, он будет делиться со всеми, даже если его об этом не попросят, потому что давать — это такое наслаждение, Давать — гораздо приятнее, чем получать.
Но для этого необходимо изменить всю систему Людей не следует призывать к альтруизму. Они сами несчастны — что они могут сделать для других? Они слепы — что они могут сделать для других? Они упустили свою собственную жизнь — что они могут сделать для других? Они могут давать только то, что имеют. Поэтому люди делятся с окружающими своим несчастьем, страданием, болью, тревогой. Это и есть альтруизм! Нет, я бы хотел, чтобы все были полными эгоистами.
Все деревья — эгоисты: они снабжают водой свои корни, наполняют соком свои ветви, листья, цветы и плоды. Но когда они цветут, они распространяют свой аромат на всех — на знакомых и незнакомых, на близких и чужих. Когда они гнутся под тяжестью плодов, они делятся ими со всеми. Но если вы научите деревья альтруизму, они умрут точно так же, как умерло все человечество, — нас окружают ходячие трупы. Куда они идут? К могиле, чтобы наконец-то обрести покой.
Жизнь должна быть танцем. Жизнь любого человека может превратиться в танец. Она должна быть музыкой — тогда вы сможете делиться, вам придется делиться. Это не обязательно говорить, потому что — это один из основных законов существования: чем больше вы делитесь своим блаженством, тем больше оно становится.
Но я учу вас эгоистичности.
Не будьте адвокатами, просто любите
В Евангелии от Матфея, в главе 22 сказано:
И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: «Учитель! Какая наибольшая заповедь в законе?»
Иисус сказал ему: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим». Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя».
На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.
Два слова — «закон» и «любовь» — обладают чрезвычайной важностью. Они представляют собой два типа ума, две полярные противоположности. Ум закона не может быть любящим, и любящий ум не может быть умом закона. Позиция закона не религиозна, она политична и социальна. Позиция любви аполитична и не социальна: это индивидуальная, личная и религиозная позиция.
Моисей, Ману, Маркс, Мао — это умы закона, они дали миру закон. Иисус, Кришна, Будда, Лао-цзы — это люди любви. Они дали миру не заповедь, а нечто другое — совершенно иное мировоззрение.
Я слышал одну историю о Фридрихе Великом, короле Пруссии, — он был законником. Однажды к нему пришла женщина и стала жаловаться на мужа: — Ваше величество, мой муж очень плохо со мной обращается. — Это не мое дело, — ответил Фридрих Великий.
Но женщина не унималась: — Ваше величество, он еще очень плохо отзывается о вас. — А это не ваше дело.
Это — ум законника.
Ум законника всегда думает о законе и никогда — о любви. Он всегда думает о справедливости и никогда — о сострадании; а справедливость без сострадания не может быть справедливой. Справедливость, лишенная сострадания, обречена быть несправедливой; но сострадание, кажущееся несправедливым, не может быть несправедливым. В самой природе сострадания заложена
Ум законника утверждает, что Бог — это закон и справедливость. Но он не знает, что такое Бог; Бог — это еще одно имя любви. Ум законника не может достичь этого уровня понимания. Он постоянно перекладывает ответственность на кого-то еще — на общество, на экономическую систему или на историю. С точки зрения законника, ответственность всегда несет кто-то другой. Любовь берет всю ответственность на себя: я отвечаю, а не ты.
Как только вы поймете, что ответственность лежит на вас, вы начнете расцветать. Закон — это отговорка. Это хитрость ума, необходимая для защиты и обороны. Любовь хрупка, закон — защитный механизм. Когда вы кого-то любите, вы не говорите о законе. Когда вы любите, закон исчезает — ибо Любовь есть наивысший закон. Ей не нужен другой закон, она самодостаточна. Когда вас защищает Любовь, вам не нужна другая защита. Не становитесь законниками, иначе вы упустите все самое прекрасное, что есть в мире. Не будьте адвокатами, просто любите; иначе вы будете продолжать защищать себя и, в конце концов, обнаружите, что защищать нечего, — вы защищали всего-навсего пустое эго. Всегда можно найти различные способы и средства защиты пустого эго.
Я слышал одну историю об Оскаре Уайльде. Постановка на сцене его первой пьесы потерпела полный провал. Когда он вышел из вестибюля театра, друзья спросили его: «Ну, как все прошло?» «Пьеса была великолепна, но публика оказалась никчемной», — ответил он.
Это — ум законника, всегда пытающийся защитить пустое эго, — абсолютно пустой мыльный пузырь. Но закон продолжает его защищать. Помните, что, как только вы станете законниками, как только вы начнете смотреть на жизнь сквозь призму закона — неважно, будь то закон правительства или закон церкви, — как только вы начнете смотреть на жизнь сквозь призму закона, морального кодекса, священных писаний, заповедей, она начнет ускользать от вас.
Нужно быть уязвимым, чтобы понять жизнь; нужно быть совершено открытым и незащищенным. Нужно быть готовым умереть ради познания жизни — только тогда можно ее постичь. Если вы боитесь смерти, вы никогда не познаете жизнь, потому что страху чуждо понимание. Если вы не боитесь смерти, если ради знания вы готовы умереть, вы познаете жизнь, вечную жизнь и бессмертие. Закон — это скрытый страх, любовь — открытое бесстрашие.
Вы замечали, что, когда вы любите, страх исчезает? Если есть любовь, нет страха. Если вы любите кого-то, страх исчезает. Чем больше вы любите, тем меньше остается страха. Если вы любите тотально, страха нет совсем. Страх возникает только тогда, когда вы не любите. Страх — это отсутствие любви; закон — это отсутствие любви, потому что закон — это всего-навсего защита вашего трепещущего от страха сердца — вы боитесь и хотите обезопасить себя.
Если общество основано на законе, оно будет постоянно пребывать в страхе. Если общество основано на любви, страх исчезает и потребность в законе отпадает — нет нужды в судах, нет нужды в аде и рас. Ад — это идея законников; всякое наказание исходит из их ума. Закон гласит, что, если вы совершите нечто дурное, вас накажут; если вы совершите нечто благое, вас наградят. На этом же основаны и так называемые религии — они говорят, что если вы совершите грех, то отправитесь в ад. Только представьте себе этот ад! Люди, в чьих головах родилась идея ада, были, должно быть, страшными садистами. В их описании ада присутствует все, что может заставить вас страдать. Но они также придумали и рай — рай для себя и для своих последователей. Ад же — для тех, кто не следует за ними и не верит в них. Это позиция законников, точно такса же наказание преступников. Но наказание не работает.