Сотник
Шрифт:
Этой истории было много лет.
Борьба между Москвой и Вильно за объединение Руси привело во времена Ивана III к образованию двух держав, представлявших собой, по сути, Западную и Восточную Русь. То есть, Великое княжество Литовское и Великое княжество Московское.
Чтобы уменьшить напряженность между ними патриарх в свое время утвердил митрополию в Киеве. Чтобы в каждой державе она была своя. Сейчас же, упразднение митрополии в Москве ставило ее в прямую зависимость от Вильно. На что никто в Восточной Руси, разумеется пойти не мог. Во всяком случае, открыто
Так что все – от простых ремесленников до бояр выступили очень монолитно и сплоченно. Решительно заявив, что попы увлеклись. Само собой, в резко матерных выражениях заявив это.
Зачем это было нужно Иоасафу?
Ясно же как божий день. Чтобы лишить султана рычага влияния на Москву. То есть, патриарх поступил точно также, как и ранее с Литвой. За тем исключением, что открыто он все это провернуть не мог. А потому прибег к хитрости…
– И не сметь их грабить и, упаси Боже, убивать! – громко рявкнул Царь, когда послы покидали Грановитую палату.
Слишком уж характерными были взгляды многих присутствующих.
Все поклонились, принимая слова Царя.
Послы ушли.
Царь же, не медля более, махнул своему человеку. И в палату внесли поднос с мечом, что лежал там на красной бархатной подушке. Поднесли к Иоанну Васильевичу.
Тот встал.
Преклонил колено перед этим мечом, отставив посох слуге.
И осторожно, словно великую реликвию, принял оружие в свои руки, взяв с ткани.
Поцеловал клинок.
И громко произнес:
– С этим мечом сражался последний Царь Рима – Константин. Крепко сжимая этот меч в своих руках, он пал сраженный, до последнего вздоха сдерживая турок в воротах Царьграда.
Пауза.
Он обвел взглядом всех присутствующих.
– Он был родным дядей моей бабки – Софьи Фоминичны, матери моего отца и супруги моего деда. Целый век минул с той поры. И никто не посмел принять меча и продолжить славное дело защиты веры христовой. Посему я, волею Всевышнего, принимаю сей меч. Ибо два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать!
С тем он перехватил меч за рукоятку и высоко поднял над головой. И все присутствующие опустились на колено, проникнувшись важностью момента. Ведь, по сути, Иоанн Васильевич провозглашал удивительные вещи. Разом. И переводил в политическую плоскость тезис «Москва – Третий Рим», и объявлял себя защитником православной веры. Для людей XVI века – это было очень серьезно и значимо…
Строго говоря идея «Москва – Третий Рим» поначалу носила строго религиозный характер. И оформилась в политическую концепцию только во времена Александра II. Но ведь Андрей ее знал и кратко изложил Царю во время той приватной беседы. И концепция эта легла на до крайности благодатную почву. Для Иоанна Васильевича сии слова оказались чрезвычайно важны и нашли самый живой отклик. Не сразу. По своему обыкновению он долго все обдумывал и прикидывал. Советовался с супругой и самыми верными, доверенными людьми. И только все взвесив, начал действовать.
– А посему, – продолжил Государь, – призываю епископов наших собраться
Что и было незамедлительно сделано. Так как готовились к этому. Сразу, как стало понятно – Москва на стороне Царя и не поддержит решение Вселенского Собора. И бумаги все подготовили. И с иерархами все обговорили, которые сидели в Москве уже который месяц, будучи созванные еще Макарием для решения иных вопросов.
Патриархом избрали Сильвестра. Единогласно.
Ибо Макарий, не выдержав новости об отлучении, преставился. А иных достаточно ярких фигур, имеющих массовую поддержку населения не имелось. Ведь все иерархи помнили о том, как Сильвестр со своими подельниками сумел завести толпу и едва ли не взял кремль…
– Боже, что же мы творим? – тихо прошептал Иоанн Васильевич вечером, когда беседовал по своему обыкновению с супругой своей.
– Всевышний тебе благоволит, милый, – массируя ему шею, произнесла Анастасия. – Иного бы слова Собора сгубили. А тебя напротив – возвысили и укрепили на престоле. Кто теперь посмеет пойти против тебя? Защитника православных и наследника римских царей?
– Ты думаешь?
– И думаю, и чувствую. Да ты и сам видел, как сплотился народ, раздраженный словами эллинов. К тому же, если Сильвестр не обманет, то вскоре в твои руки попадут промыслы соляные да торговля мехами. Что укрепит казну.
– Вряд ли получится их удержать.
– А и не надо. Отдай купцам. И обложи их мытом – по трети с прибытка.
– Как Андрея?
– Андрей… ох… что-то его стало слишком много. Тебе не кажется?
– Если бы не он…
– Постой, – перебила его жена. – Его слова, это просто слова. Ибо Всевышний благоволит тебе. Пусть и его словами.
– И ты хочешь, чтобы я отказал Андрею в моем расположении?
– Нет. Просто будь осторожен. Ты слишком сильно стал ему доверять. А ведь он держится своих интересов, а не твоих…
Сильвестр же, сразу после утверждения его в роли патриарха, начал Поместный сбор для утверждения тех тезисов, которые выдвигал во время волнения. Ну, чтобы два раза не вставать. Да и Царя не злить, ибо он отчетливо понимал, тот поддержал его кандидатуру авансом. А ценность сделки, пусть и заключенной таким странным способом, бывший протопоп уважал особо, ибо был, по сути, купцом в рясе.
Ведь до того, как переехать в Москву и принять приход Благовещенского собора в кремле, Сильвестр жил в Новгороде. И там держал крупную мастерскую, переписывающую книги на продажу. В основном писцы копировали духовную литературу, хотя и иные тексты не игнорировали.
Сын его был крупным торговцем тканями.
Семья же в целом имела большие торговые связи как на Руси, что литовской, что московской, так и среди немцев. Сиречь иноземцев. Например, бургомистр Нарвы вел с ними дела, что в немалой степени поспособствовало ее падению в начале Ливонской войны. Сильвестр сумел договориться. Не только он, конечно, но без него и его связей ничего бы не получилось.