Сотовая бесконечность

Вольнов Сергей

За прошедшие два года здесь, кажется, совершенно ничего не изменилось. Разве что пыли прибавилось да паутины.

Всё те же уныло-серые стены, пол и потолок хода, прорубленного неведомо когда и кем в каменном теле горы.

Вон лежит в толстом, почти не потревоженном ковре пыли покрывшийся буйной зелёной порослью бронзовый наконечник стрелы, давно сгнившее древко которой просыпалось на пол жидкой цепочкой бурых комьев.

Почти, потому что он явно видел следы, оставленные им и Размо, хоть и сильно присыпанные пылью, почти рассосавшиеся.

Шагов

через тридцать или тридцать пять должен будет лежать огарок факела, такой древний, что древесина успела окраситься сединой и превратиться внутри в бурую труху, каким-то чудом всё ещё удерживающуюся вместе. В этом Пьетро убедился сам, когда схватил этот кусок в свой предыдущий сюда приход. Казавшаяся такой крепкой на вид, древесина легко смялась под его пальцами.

Да, вот он, с оставленными его пальцами вмятинами. Там и лежит, где он его тогда бросил.

Испугался и отбросил в панике, когда огарок, сразу показавшийся слишком лёгким, начал к тому же сминаться и рассыпаться в руке! Ещё бы! Такое страшное место, а ему всего-то неполных семь лет! Не захочешь, испугаешься.

Дальше ещё с сотню шагов по пологому коридору – и будет небольшая круглая комнатка с распростёртым поперёк неё пожелтевшим человеческим скелетом. Тогда, увидев выхваченный блеклым светом факела костяк, маленький Пьетро, издав душераздирающий вопль, бросился бежать.

Больше он сюда не возвращался.

Размо, как он знал, убежав с ним тогда, потом, через некоторое время, вернулся в этот проход и прошёл дальше.

Вот и комната. И скелет на месте.

Теперь-то, конечно, Пьетро знал от деда, что бояться следует живых, а не мёртвых, и скелет теперь уже почти не пугал его. Хотя и жутковато смотрелся костяной оскал.

Дальше, хоть ничем и не отличался этот коридор от предыдущего, это всё выглядело куда как более таинственно.

Ещё полторы сотни шагов.

Ещё пара затянутых паутиной скелетов в остатках давным-давно истлевших одежд, сцепившихся в борьбе и не желающих выпустить друг друга даже после смерти.

– Тот, что сверху, истёк кровью, – прокомментировал де Сент-Ремиз. – А тот, что снизу, умер от одного точного удара.

«И как он, интересно, это определил?! – подумал мальчик, продолжая осторожно шагать по коридору. – Если на них даже одежда успела истлеть?»

Ещё полсотни шагов, и проход перегородила дверь, сколоченная из плотно пригнанных одна к другой толстых досок морёного дуба.

Рыцари оттёрли его назад, внимательно изучили дверь сверху донизу. Потом обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу.

Отойдя на пару шагов от двери, они вновь обменялись кивками, а потом, одновременно, слитно, как отражения друг друга в речной глади, прокрутились, каждый вокруг себя, издали двуголосый вопль, многократно отразившийся от стен оставшегося за их спинами коридора, и пнули дверь ногами.

Дверь, несмотря на кажущуюся монолитность, брызнула щепками в обнаружившуюся за ней темноту.

Рыцари быстро очистили проход.

Дальше коридор оказался практически таким же, только стены были густо испещрены резными узорами, складывающимися, видимо, в какие-то надписи. По крайней мере, сэр Витол остановился и внимательно изучил тексты, которые украшали стены от потолка до пола короткого, шагов пятнадцати, коридора.

Коридор обрывался полукруглой комнатой, стены которой полностью были покрыты резьбой. И уже не только стены, но и потолок!

Напротив выхода из каменного коридора на плоской стене располагалась каменная дверь, обрамлённая аркой из белоснежного мрамора, покрытого какими-то витиеватыми письменами.

Рыцарь Витол провёл по ним пальцем слева направо и тут же нагнулся к правому нижнему углу дверного косяка, сунул руку в одно из углублений каменной вязи.

С гулким скрежетом гладкий каменный монолит ушёл в стену.

Далее обнаружилась круглая комната шагов с дюжину в диаметре, скорее даже дно колодца, венчавшего потолок помещения. В центре комнаты величественно расположились останки бадьи, некогда, видимо, служившей для подъёма и спуска тех, кто пользовался этим ходом. А ведь явно пользовались, когда-то…

По краям помещение было усеяно грудами проржавевших давным-давно доспехов и оружия.

На высоте метров трёх или чуть больше из колодца, верх которого не в силах были выхватить из тьмы ни факел, ни фонари рыцарей, свисал разлохмаченный конец довольно странной верёвки, коричнево-зелёной, местами отблёскивающей искорками серебра.

Алйкс, передав свой фонарь старшему рыцарю, перекинул через плечо толстый моток своей верёвки и отошёл к стене. Постояв пару минут, переминаясь с ноги на ногу, ни на мгновение не спускал напряжённого взгляда с конца древнего каната, еле видневшегося в темноте.

Потом он неожиданно сорвался с места, стрелой пересёк комнату, подпрыгнул, оттолкнулся ногой от стены и, отлетев от неё, закачался более чем в трёх метрах над полом, ухватившись руками за канат.

– Ух ты! – Пьетро не смог сдержать удивлённого возгласа при виде такой поразительной ловкости. Его слова многократно усилились, многократно отразившись от стен.

Рыцарь де Моув повернул голову, подмигнул ему. Или мальчику просто показалось?

Как только колебания стихли, молодой джедай резво исчез из освещённого пространства, быстро перебирая канат руками.

– Сколько, интересно, лет понадобилось, чтобы вырубить в камне такие ходы?

Витол де Сент-Ремиз смотрел вверх, на едва различимый, на грани света, нижний край колодца.

– У нас говорят, сэр рыцарь, что семье д’Эразмо прислуживали гномы!

– Гномы? – удивился тот, переводя взгляд на мальчика. – А разве гномы – не герои сказок?

– Кто их знает, сударь? – пожал плечами мальчик. – Сам не видел, а люди… Люди всякое говорят! Кому, может, и с пьяных глаз почудилось, а кто, может, и вправду видел чего? Опять же, сказки ведь тоже не из пустого места складываются…