Сотри все метки
Шрифт:
— Хорошо, хорошо, но поторопитесь, пожалуйста.
— Конечно, конечно.
Зоран взобрался на подоконник, посмотрел вниз, где на головокружительной глубине, похожие на букашек, сновали люди и флаеры.
Со стороны он походил на самоубийцу, все никак не решающегося броситься вниз.
Почему-то он знал, что связываться с дежурным портье или администратором и жаловаться на то, что его беспокоят посреди ночи, не стоило. Ни к чему хорошему это не приведет.
Служащий, устав ждать ответа, опять хотел разбудить звонком, но тут на сцене, вернее, на экране монитора, появился его собеседник. Усиленные киберприставками мускулы бугрились под его одеждой. Огромным кулаком, как молотом, он стукнул в дверь и закричал:
— Открывай,
Черная одежда с бронезащитой свидетельствовала о том, что это правоохранитель, если, конечно, ее обладатель не натянул форму незаконно. Но о том, что любой закон относителен и изменяется в зависимости от желания таких же людей в черных одеждах, Зоран хорошо знал. Он не торопился открывать дверь. Сделай он это и скажи, к примеру, что его конституционные права нарушаются, а правоохранителю лучше прийти утром, то получит в зубы кулаком или чем-то более существенным. Адекватно ответить в любом случае не сможет, потому что всю свою жизнь посвятил не развитию боевых навыков, а совсем другому, но служитель закона вряд ли воспримет слова, если их произнести в спокойной, уважительной форме, потому что он привык подчиняться только приказам, отданным на повышенных тонах. Не стоило вступать с ним в перепалку. Лучше промолчать.
Зоран поднял руку, сжав ее в кулаке, но до конца она так и не разогнулась, наткнувшись на верхний косяк окна.
Он еще успел подумать, что это слишком глупый жест, как ранец на спине загудел, завибрировал. Эта вибрация передалась и спине. Одновременно слабая струя инерционных газов выплеснулась из сопел.
В дверь сильно ударили.
У Зорана, когда он глянул вниз, закружилась голова, а душа провалилась в пятки, и он почувствовал, что покрывается липким, противным потом, пропитывающим дрожащую то ли от страха, то ли из-за вибрирующего ранца спину. Он ведь не проверил его. Можно ли доверять торговцу? А вдруг, едва он шагнет с подоконника, топливо в ранце кончится или двигатели перестанут работать по какой-то другой причине, и тогда он камнем рухнет вниз, понапрасну пытаясь уцепиться руками за проносящиеся мимо выступы.
Зоран понял, что промедли он еще немного, то так никогда и не решится сделать этот первый шаг. Но что-то очень горячее, отчего воздух мгновенно наполнился озоном, пронеслось возле его лица, взорвалось в комнате, подтолкнув в спину. Даже через стекло гермошлема он почувствовал опаляющий жар.
«В него стреляли с улицы! Его обложили, как зверя в ловушке!»
Ноги соскальзывали с подоконника. Из окна комнаты вырвались языки пламени. Они быстро утихали. Все в номере было сделано из огнестойких материалов.
«За кого же они меня принимают, — лихорадочно думал Зоран, — за опасного преступника?»
Начни он убеждать в обратном — не поверят, слушать его не будут, а может быть, ошибаются не они, а он. Может, он и вправду опасный преступник. Ведь он знает, где находится корабль Чужих.
Правоохранитель вырезал в двери дыру, в которую мог бы пролезть человек стандартных размеров в боевом костюме. Резак у него был имплантирован в один из пальцев на руке. Он не стал регулировать длину пламени, совершенно не заботясь о том, что может задеть кого-то, стоящего за дверью. Кондиционер заработал на полную мощность, но воздух заметно теплел и переполнялся едкими продуктами горения. Воздух пошел рябью, будто в комнате установили визуальный исказитель. Если вырезать только замок, дверь все равно не откроется. Краями она уходила в пазы в стенах, и вскрывать ее следовало, словно консервную банку. Правоохранитель нашел глазами камеру, мазнул по ней пальцем. Изображение на экране исчезло. Он вломился в комнату одновременно с лазерным зарядом, влетевшим в открытое окно. Его латы обладали превосходной стойкостью. Увидев вспышку, приглушенную мгновенно потемневшим стеклом гермошлема, он успел только подумать, что это постоялец приготовил ему ловушку.
Правоохранителя сильно тряхнуло, отбросило обратно в коридор,
Зоран не видел, откуда в него стреляли. Он завертел головой, чувствуя себя мухой, влетевшей в комнату, за которой уже начал гоняться хозяин, размахивая мухобойкой. В первый раз стрелок не попал. Во второй — попадет. Снайпер мог сидеть на крыше любого здания, или стрелять из окна, или примагнититься к стене.
У Зорана не осталось выбора. Вытянувшись по струнке, он стал набирать высоту. Краем глаза он видел, что один из правоохранителей выбрался на подоконник. Латы у него не дымились. Значит, это не тот, кто первым вломился в его комнату. Ее уже обыскали, человеческих останков не нашли. Значит, проживавший там преступник выпрыгнул в окно. Правоохранитель высматривал Зорана на стене, думая, что тот воспользовался присосками и сейчас ползет по бетонной поверхности, как человек-паук. Внешнее оцепление либо не успело сообщить ему, что у преступника реактивный ранец, либо тот, кто стрелял в Зорана, вовсе не правоохранитель. Он ведь легко мог попасть в него. Но выстрелил мимо. В комнату. Как раз в тот момент, когда туда ворвались правоохранители, и этот выстрел хоть ненадолго остановил их. Неужели ему кто-то помогает?
Когда Зоран пролетел мимо правоохранителя, все еще высовывающегося из окна, тот удивился так сильно, будто увидел привидение. С секунду он провожал Зорана только взглядом, а когда додумался до того, что беглеца можно провожать и лучеметом, стрелять стало неудобно из-за слишком острого угла. У него что-то случилось с координацией движений. Полицейский никак не мог заставить руки не дрожать. Взрыв в номере контузил его. Лазерные лучи проходили стороной, совсем не задевая Зорана. Вначале они попадали в стены стоящего против гостиницы дома, оставляя на них глубокие, оплавленные по краям кратеры. Они прожигали стены насквозь, поджигая то, что находилось за ними. Они плавили стекла, и те взрывались осколками, хотя производители убеждали подрядчиков, что пластик, из которого они сделаны, — огнеупорный. Был ли это жилой дом или только офисный, Зоран не знал. В нескольких помещениях начинался пожар. Лазерные лучи стали уходить в небеса, будто правоохранитель сошел с ума и решил сбить все звезды.
— Черт, черт, что же это творится такое? — шептал Зоран как заклинание.
Никто ему не ответил.
Ему не становилось страшнее оттого, что по телу кровь разносила такую дозу адреналина, какой прежде он никогда не испытывал. Сердце безумно колотилось, пытаясь выбраться из груди. Мозг леденел от мысли, что на него устроена облава, сравнимая с операцией по ликвидации опасной банды. Может, он не все про себя знает? У него стерта часть памяти, и на самом деле он агент враждебной планеты? В голову лезли десятки версий.
— Что же это? Господи, что же это?
И на этот раз ответа не пришло. Видимо, он не у тех вопрошал, и сейчас там, на небесах, либо потешались над ним, либо искали ответ.
Рука его наткнулась на что-то твердое и прозрачное. Визуально он ничего не различал, кроме звезд на небесах. Выходит, что представление древних о строении Вселенной — верно. Небеса — это всего лишь хрустальный купол, на котором нарисованы звезды. Зоран стал думать, что сошел с ума. Это было самое правдоподобное объяснение всему происходящему. А может быть, он спит? Спит. Все ему снится. Он ущипнул себя за руку — ту, что была вытянута и упиралась в хрустальный свод небес, скривился от боли, но так и не проснулся.